А я? Я предлагала ему себя, как приз, — лишь бы только он не уезжал. И как я могла волноваться за него больше, чем за брата? Нет, что за бред… Я волновалась за них одинаково.
— …Рождество я встретил в вагоне. Не слишком уютно, но зато…
Почему я не слушаю его? Его руки… Почему они дрожат, почему он хочет притронуться ко мне? Если это случится, я упаду в обморок!.. Надо позвать Таню.
— Надолго вы в отпуск? — спросила я.
Или он уже говорил? Я ничего не помнила из его слов, я чувствовала себя очень утомленной.
— Все зависит от обстоятельств. Он смотрел на меня встревоженно.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Думаю, что да. Не стоит беспокоиться. Я встала, он поднялся тут же.
— По четвергам мы с супругом принимаем. Будем рады вас видеть.
«Он изменился, — подумала я, — очень изменился. Он… Или это изменилась я?»
— Не думаю, что у меня получится навестить вас вновь, — услышала я его голос.
— Всего вам доброго, — сказала я.
— Анна Николаевна! Простите меня…
— За что?
— За то, что потревожил вас.
— Все в порядке.
— Я о нашем летнем приключении, — сказал он, улыбаясь как-то неестественно.
— Мне должно вас благодарить за него. Он стиснул зубы.
— Я жалею… Я обо всем жалею теперь. Может быть, вы помните?.. «Любовь есть причина бед…» Вы помните?
— Любовь?.. Вадим Александрович, истинная любовь не может быть причиной бед.
Он еще не уходил, колебался, а потом сказал:
— Я должен вам кое-что вернуть.
— Разве? — удивилась я.
Он достал из внутреннего кармана конверт.
— Я всегда носил их с собой. Теперь не имеет смысла. Возьмите.
Я приняла из его рук этот конверт, раскрыла его, но, услышав удаляющиеся шаги, подняла голову и увидела, что Вадим Александрович уходит. Не имело смысла задерживать его, и я смотрела, как закрывается за ним дверь. Присев на диван, я раскрыла конверт. Там были мои письма к Любомирскому. А среди них что-то плотное, завернутое в белую бумагу. Я развернула бумагу и обнаружила свою фотографию — ту самую, которую подарила ему еще летом на даче. Я вгляделась в черты своего лица.
«Неужели прошло только полгода? — подумалось мне. — Невозможно поверить. Какая я здесь легкомысленная и счастливая. Надобно все это сжечь, чтобы и пепла не осталось». Легко вздохнув, я положила письма в большой конверт, попыталась уложить и фотографию, но она никак не поддавалась, и тут я заметила на ее оборотной стороне несколько строк, выведенных мелким почерком.
Помня, что я не писала на ней ни слова, с забившимся сердцем дрожащими руками я перевернула фотографию, уронив все письма на пол, и прочитала сквозь туманную завесу бессильных слез: «Достойно есть прославлять Тебя, прекрасную, непорочную, светлую, равную по благости ангелам небесным, истинную свою любовь, милость Божью, Тебя величаю».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56