Таня пришла недоумевающая.
— Вирсавия Андреевна скоро должны приехать из столицы. Вместе с ней ожидают еще кого-то.
— Странно, — сказала я сама себе.
Но тут к дому подъехал экипаж Аверинцевой, и появилась разрумяненная Вирсавия Андреевна. Увидев меня, она слабо улыбнулась.
— Добрый день, моя дорогая Анна Николаевна.
— Добрый день! С приездом!
— Ах, не надо мне напоминать о дороге! Я едва не умерла — холодно, скверно, сквозит…
После ее неоконченной фразы из экипажа Вирсавии Андреевны выбрался бородатый мужик и бесцеремонно заявил ей:
— Ну, иди, матушка, показывай свои хоромы… И Аверинцева поспешила попрощаться со мною.
— Простите меня, моя дорогая Анна Николаевна, но мне надо отдохнуть с дороги. И потом, вы видите, что я не одна…
С удивлением я взглянула на странного спутника Вирсавии Андреевны и не смогла отвести от него взгляда: настолько гипнотизировали его страшные черные глаза.
— Кто она? — спросил Аверинцеву бородатый мужик, рассматривая меня.
— Анна Николаевна, — нехотя отозвалась Аверинцева, — мы с ней очень дружны.
— Так зови и ее. Вон она как озябла.
Мы с Вирсавией Андреевной невольно переглянулись, а мужик тем временем зашагал к дверям.
— Господи, Вирсавия Андреевна, кто это? — с ужасом спросила я.
— Идемте, Анна Николаевна, — умоляюще прошептала Аверинцева. — Всего несколько минут!.. Мне бы не хотелось его обижать!..
— Что?!. — шепотом воскликнула я. — Не могу поверить, что это говорите вы…
— Прошу вас!.. Всего несколько минут!.. — повторила она. — Он едет на богомолье… У меня всего на ночь… Я бы хотела принять его так, чтобы он остался доволен.
Неожиданно для себя я попала на обед. Мы с Аверинцевой ждали за столом ее странного гостя, Вирсавия Андреевна делилась последними новостями из столицы. Вскоре пришел и гость. Черные его волосы были зачесаны назад и блестели. От него странно пахло, и этот запах заставил меня вздрогнуть — так пахло из сундука моей старой няньки, — и я почувствовала себя опять слабой, маленькой и беспомощной.
— Здравствуй, голубушка, — сказал он мне ласково.
«Он — юродивый», — подумала я.
— Сейчас обедать будем, отец Григорий, — Вирсавия Андреевна подала знак прислуге.
— Э, нет, — сказал отец Григорий с улыбкой, — ты пойди, сама мне подай кушанье. Из твоих-то рук оно и слаще для меня будет. Иди, милая, иди.
И Аверинцева поднялась из-за стола.
«Что происходит? — подумалось мне. — Я сплю, и мне снится странный сон. Вирсавия Андреевна прислуживает страшному мужику».
И он словно услышал мои мысли.
— А что такого, что она прислуживает мужику? Мужик-то — он Божий человек. — И он вонзился в меня своими волчьими глазами.
И я не могла ни пошевелиться, ни сказать что-то, только молила Бога скорее бы выйти вон. Между тем пришла Вирсавия Андреевна, неумело держа перед собой тарелку горячих русских щей.
Отец Григорий кивнул.
— Ставь, — сказал. — А ты, — обратился он ко мне, — водки налей.
И тут я поняла, что не могу его ослушаться. Когда я протянула ему стакан, полный почти до краев, он перехватил мою руку, принял водку свободной рукой, а мою руку удержал.
— Да ты ледяная вся, — сказал с улыбкой, заглядывая мне в глаза, но мне казалось, будто он смотрит прямо в душу.
От его прикосновения мне сделалось дурно, словно я натолкнулась на невидимую стену. Дрожь прошлась по моему телу, колени ослабели, пальцы невольно сжались.
— Нет, нет, — пролепетала я. — Здесь тепло — После улицы я уже согрелась…
Он отпустил меня, принялся неряшливо и поспешно есть. Аверинцева посмотрела на меня, и во всем ее облике читалось отчаяние.
Обед был нескончаемым, я плохо помню, о чем говорил отец Григорий, но он говорил много, много ел и пил водку. Несколько раз я пыталась уйти, но он меня останавливал.
Наконец, за меня начала просить Вирсавия Андреевна.
— Простите, отец Григорий, но Анну Николаевну ждет супруг.
Он поднял глаза на меня, в его взгляде не было ни капли хмеля, одна только темнота — беспросветная, сильная.
— Муж, значит? Какой тебе муж? Ты же ледяная внучка. Снегурочка! Слышала сказку? — и он рассмеялся. — Какой ледяной девке муж?.. Тебя сначала оживить надо! Ты девка еще, а не баба. Ну, ступай.
И я ушла поспешно из столовой, словно с камнем в сердце. Аверинцева последовала за мною.
— Простите меня, Анна Николаевна, — прошептала она. — Простите! Этой встречи не должно было быть! Я не знала, что вы окажетесь здесь… Если понадобится, я все вам объясню!
— Матушка, — позвал из столовой Аверинцеву ее странный гость, — что же ты меня одного оставила?..
Вирсавия Андреевна испуганно оглянулась.
— Иду, отец Григорий! — отозвалась она поспешно. И сказала мне. — Мне надо идти. Прощайте!
— Кто он? — еще раз спросила я у Вирсавии Андреевны.
— Распутин.
Тогда я еще не слышала о загадочной фигуре старца, но его слова надолго остались в моей памяти, как и его глаза, которые вообще невозможно было забыть. Во всем его облике читалась уверенность и первобытная сила.
В ту ночь я не могла уснуть: все время мне казалось, что он смотрит на меня. Но самое ужасное было в том, что я пыталась не раз опровергнуть его слова — доказать самой себе, что он не прав. Да так и не смогла.
Глава 2
Полковник Москвин встретил меня не очень приветливо. Указал на кресло, попросил прощения и на несколько минут уткнулся в свои бумаги. Я расправила на коленях узкую юбку и раскрыла томик стихов, который был со мной, потому что я предполагала, что мне придется ждать. Москвин покосился на меня, но я сделала вид, что ничего не замечаю, продолжила чтение. Полковник вздохнул, а через полминуты он отложил все дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56