— Дама в зеркале улыбнулась чарующе. — Как много бы я отдала за то, чтобы он был со мною еще чаще! — Дама опустила ресницы, но было видно, что ей интересна предложенная тема. — Вадим Александрович всегда любезен и весел. С ним так хорошо, что сердце замирает и дрожит!..
Дама примерила серьги.
— Хорошо! — успокоила ее я. — Может, сегодня в этих серьгах появиться? Помнится, Николке они нравились. Только Николка сейчас в учебных лагерях, до самого выпуска из училища. Даже не попрощался со мною, прислал записку, да и ту сердитую. Верно, злится на меня. А что сердиться? Он мне брат, и все наши глупые поцелуи в моей спальне не больше чем шалость. Вадим Александрович — другое дело.
Дама уже примеряла такую же нитку жемчуга, что и я, немного обнажила грудь, оценивая матовый блеск на коже.
— Может, мне завести любовника? — спросила я. — Пока обстановка соответствует этому нелепому желанию… Вадим… — мечтательно и нараспев произнесла я. — Вадим…
Дама улыбнулась, но потом нахмурила идеальные брови.
— Но, кажется, у моих желаний есть одна помеха, — поделилась я с ней. — Я ни за что не смогу позволить себе ничего греховного, пока со мной моя святая… Придется немного пожертвовать привычкой ради нового счастья.
Я отвернулась от зеркала и позвала:
— Таня! Приди сюда!
Появилась Таня, загоревшая под летним солнцем.
— Вы звали, Анна Николаевна.
— Звала. Скажи мне, Танечка, тебе тут не скучно?
— Нет, Анна Николаевна, — растерялась она. — Отчего скучно?
— И все равно. Подумала я, Танечка, отправить тебя домой. Там Александр Михайлович… Будешь вовремя приносить ему кофе в кабинет. Приготовишь комнату к моему приезду, я скажу, что надо сменить: шторы там уже никуда не годятся, ковер на полу вытерся…
— А как же вы здесь?..
— Тут со мной останется… Как же ее зовут? Новая горничная… Дарья! Она вчера причесывала меня, и очень неплохо! Так что готовься, Танечка, завтра поедешь домой. Ты не рада?
— Как прикажете, Анна Николаевна, — отозвалась она.
Мы с Любомирским катались по пруду на лодке. Вокруг царила зелень, плакучие ивы полоскали ветви в теплой воде. Я была во всем белом, в широкополой шляпе и была счастлива.
— Если бы мне раньше сказали, что на земле есть рай, не поверила бы. А вот сейчас…
— Неужели сейчас поверили? — спросил Любомирский со скрытой усмешкой.
— Чем здесь не рай? А раньше никогда не замечала! Наверно, я становлюсь старой и сентиментальной, скоро начну читать слезливые романы и плакать потом до рассвета.
— Любопытная перспектива! — оценил Вадим Александрович. — Разрешите мне читать вам слезливые романы. Я буду подавать вам платки, утешать вас и даже смогу осуществить грешнеишее из своих желаний — увидеть вас на рассвете.
— Вы — гадкий! — заметила я. — Опять вы говорите непристойности. Я сержусь на вас, так и знайте.
— Простите, Анна Николаевна, — привычно сказал он.
— Я не принимаю ваших извинений! Я ухожу, — сказала я и действительно встала.
Вадим рассмеялся от души, лодка закачалась, я испугалась, увидев свое отражение в воде, и присела обратно, но не выдержала и тоже улыбнулась.
— Если бы мы не были на середине пруда!..
— «По воде, аки по суху»?
— Оставьте, это вам должно быть стыдно, — заметила я, но мое внимание уже приковало небо. — Посмотрите, Вадим Александрович! Вот это облако напоминает мне вазу с цветами.
— А мне — слона, — с готовностью отозвался он.
— Глупости! Не может быть! — не поверила я. — Ваза с цветами не может напоминать вам слона.
— У меня несколько иной ракурс.
— Действительно? — Я быстро пересела к нему на скамью. — Да… Что-то есть… Но только не слон.
Любомирский удивленно посмотрел на меня, и я заметила это, но не повернулась к нему, сидела, как будто ничего не происходило. Вадим Александрович приблизился ко мне, я даже почувствовал его дыхание на своей шее. Но он тут же отвернулся от меня и нахмурился.
— С вами все в порядке? — спросила я.
— Да, безусловно, — сдержанно ответил он.
— Мне показалось, — я сделала паузу, но все-таки продолжила: — Что вы хотите меня поцеловать.
— Неужели вы хотите поговорить откровенно? Или ваша открытость — всего лишь ловушка, кокетство?
Я ничего не ответила.
— Да, я хотел поцеловать вас, — признался он.
— Но не поцеловали.
— Нет. Я не могу быть бесчестным по отношению к Александру.
— Ах, так!.. Действительно! — сказала я с плохо скрытым гневом. — Как я могла забыть, что Александр Михайлович ваш друг! Прошу вас проводить меня домой! Да, да, пожалуйста, поворачивайте лодку к берегу!
— Анна Николаевна!..
— Что вам угодно?
— Мой поцелуй был бы бесчестным и по отношению к вам! К вам — в первую очередь! Вы сначала смеетесь, потом гневаетесь на меня, едва ли не каждый день грозитесь прогнать меня, дразните меня своей милостью, даете повод для надежды. Вызываете на откровенный разговор и обижаетесь. Вы ведете себя, как ребенок, который никак не может заполучить желанную игрушку. Простите, я начал вас поучать.
— Ничего, — сказала я, переводя дыхание. — Говорите.
— При всей вашей ангельской внешности вы коварны, Анна Николаевна.
— Вы находите?
— Да. — И сказал после паузы: — Я завтра уезжаю.
И тут я не на шутку испугалась.
— Как! — почти крикнула я. — Зачем?
— Дела.
— Вы вернетесь? — допытывалась я.
— Стоит ли? — спросил Вадим Александрович, но увидел, что я заметно погрустнела, и немного раздраженно сказал: — Вас не угадаешь, Анна Николаевна, я-то думал, вы обрадуетесь, узнав, что я уезжаю, а на вас лица нет.
— Возвращайтесь… — попросила я очень тихо.
— Господи! Как с вами непросто! — закусил губу он. — Вот скажите мне, Анна Николаевна, только правду скажите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56