Полночь казалась ей самым подходящим временем, чтобы чуть-чуть попрактиковаться в магии.
Она заглянула в раскрытую книгу.
— Часы стоят, идти не хотят. Слушайте меня, вот просьба моя. Как прежде, ходите, и стрелки вертите.
Софи затаила дыхание. Ничего не произошло.
— Медный маятник, выполняй приказ. Не стой на месте, качайся, как прежде.
Маятник покачнулся сначала в одну сторону, затем в другую, лениво, как старый человек, потягивающийся после долгого сна. Наконец, он нашел нужный ритм и бойко закачался, отмеряя уходящие секунды.
— Ура! Получилось! У меня получилось!
— Что получилось? — спросил Дэниэл, входя в комнату.
— Ох! — Софи поспешно обернулась лицом к нему, прижимая книгу к груди.
— Прошу прощения, я не хотел вас напугать.
— Я думала, что все уже спят.
— Я не могу заснуть. — Он подошел к ней, и она заметила торчащие из-под темно-синего бархатного халата штанины пижамы.
Щеки Софи залились краской, когда она вспомнила, что держала эти штанины в руках. Настоящая леди на ее месте поспешила бы удалиться. Настоящая леди никогда не останется в обществе джентльмена, одетого для сна, в то время как она сама одета в одну лишь ночную рубашку и халат. Однако, когда он подходил к ней с улыбкой, играющей на губах, Софи поняла, что ей вовсе не хочется быть настоящей леди.
Он остановился в футе от нее — так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его темные глаза.
— Вам не дает спать сознание своей вины? — спросил он.
Софи еще крепче прижала книгу к груди. Неужели он все видел и слышал?
— Вины?
— Вины за то, как ловко вы провели меня с этим волком. Вы знаете, что не оставили мне выбора?
В библиотеке было холодно, камин давно погас, но Софи не чувствовала озноба. Дэниэл
стоял совсем рядом с ней, и тепло его тела согревало ее, как огонь.
— А вам хотелось выбирать?
— Нет. — Дэниэл покачал головой, улыбнувшись, как будто обнаружил что-то новое и забавное в мире, в котором не осталось загадок. — Хочется думать, что вы были правы; едва ли я мог бы выгнать беззащитное животное на мороз.
— Конечно, не могли.
«Странно, как лицо человека может измениться всего за несколько часов», — подумала Софи. Тень щетины покрывала его щеки, скапливалась в глубокой ямке подбородка. Ей захотелось узнать, что можно почувствовать, если прикоснуться к его щетине кончиками пальцев.
— Тот Дэниэл, которого я знала, слишком хорошо понимал, что такое честь и ответственность, чтобы совершать что-либо немилосердное.
— Тот Дэниэл, которого вы знали? — Он нахмурился, и меж его темных бровей залегла глубокая морщина. — Вы говорите так, будто я умер.
— Неужели? — Софи смотрела в его темные глаза, чувствуя, как время отступает, вспоминая тот единственный раз, когда он обнимал ее. Двадцать один год прошел с тех пор. Целая вечность с того вечера, как он танцевал с ней тот единственный вальс, то единственное мгновение, которое она хранила между страниц памяти, как засохшую розу. Помнит ли он тот бал?
— Прошло столько времени с тех пор, как мы были друзьями, — продолжала она. — Тогда мы были еще детьми. Наверно, в каком-то смысле мы действительно умерли. Те люди, которыми мы были тогда, больше не существуют.
Он рассматривал ее лицо, стиснув зубы, и в его взгляде появилось что-то свирепое, как будто он боролся с мрачным демоном, преследовавшим его целую вечность.
Он глубоко вздохнул.
Софи затаила дыхание.
— Софи, я…
Прижав книгу к груди, она застыла в ожидании, надеясь услышать слова, которые унесут прожитые годы, — слова, которые могут воплотить в жизнь ее вечную мечту.
Но Дэниэл отвернулся.
Софи почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Глупая старая дева, размечталась попусту!
Дэниэл подошел к окну и раздвинул темно-красные бархатные шторы. Заскрипели кольца, скользящие по медному стержню. Он распахнул ставни, как будто был пленником, спасающимся бегством. Сквозь обмерзшие стекла струился лунный свет, освещая лицо страдающего человека.
— Я думал о том, что вы сказали сегодня. О Лауре. Вы были правы — я не знаю свою родную дочь.
Софи стояла рядом с часами, маятник которых отмечал уходящие секунды.
— Еще не поздно познакомиться с ней.
— Она относится ко мне с уважением, но без любви — как к незнакомцу.
Проводите с ней побольше времени. Завтра мы идем в театр. Присоединяйтесь к нам
— В театр… — Он смотрел на часы за спиной Софи, как будто глядел в прошлое, и на его губах появилась печальная улыбка. — Я не был в театре двадцать пять лет.
— Завтра дают оперетту «Пираты Пензанса». — Софи затаила дыхание, сердце безумно колотилось при мысли о том, что он целый вечер будет рядом с ней. — Я уверена, что вам понравится.
— Сомневаюсь, что завтра смогу выбраться.
Софи смотрела на него, чувствуя, как сердце сжимается от боли и разочарования.
Дэниэл нахмурился и стиснул зубы, на его щеке заиграл желвак.
— Я должен заниматься делами компании.
Софи глубоко вздохнула.
— Конечно.
Засунув руки в кармана халата, он отвернулся к окну.
— Коннор вскружил Лауре голову. Это заметно по тому, как она смотрит на него.
— Коннор любит ее и хочет жениться на ней.
— Что вы знаете об этом молодом человеке? — Дэниэл сжал засунутые в карманы руки в кулаки. — Откуда вы знаете, что он не охотник за приданым? Откуда вы знаете, что он не пустит по ветру все, что я с таким трудом создал?
— Коннор — человек чести.
— Вы сами говорили, что не видели его много лет! — Дэниэл обернулся к ней. — Откуда вам известно, из какого материала он скроен?
Софи улыбнулась.
— Он из хорошей семьи.
— В каждое семье может быть своя паршивая овца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109