Как жаль. Вам, должно быть, обидно, правда?
– Да нет, не особенно.
Сара скрестила руки на груди и с любопытством посмотрела на Наташу, пытаясь понять, что означает этот новый взгляд на ее лице. Неужели жалость? Она обратила внимание еще на одну деталь: речь Наташи в последнее время заметно изменилась. Девушка по-прежнему говорила с ясно выраженным славянским акцентом и небольшими грамматическими неточностями, но ее произношение было явно английским, а не американским. Странно: ведь преподаватель, которого Сара для нее наняла, был коренным уроженцем Нью-Йорка. Может быть, Наташа бессознательно подражает ей? При мысли об этом Саре почему-то стало не по себе.
– Мне было бы обидно, если бы меня исключили из круга… как это называется? Равных по положению, – решительно закончила Наташа.
– Правда?
– Да. Я бы хотела знать, что со мной не так. Почему со мной плохо обошлись.
– Понятно. Кстати об этом, миссис Драм упомянула в разговоре со мной…
– Сара?
Сара заморгала от неожиданности. Она много раз предлагала Наташе называть себя по имени, но та до этого самого момента величала ее только «миссис Кокрейн». Как странно это имя прозвучало в ее устах! Почти… оскорбительно.
– Простите меня, пожалуйста, но, если мне будет позволено заметить, вы в последнее время неважно выглядите. У вас усталый вид. Может быть, вы слишком много работаете?
Сару так и подмывало спросить, не кажется ли Наташе, что сама она в последнее время несколько прибавила в весе. Но она одернула себя: это было бы мелочно, ведь Таша проявила к ней участие.
– Да, возможно, – ответила она с улыбкой. – Но в нашей общине сейчас так много дел…
– Надеюсь, дело только в этом. Надеюсь, у вас нет других причин для печали.
– Нет, – задумчиво покачала головой Сара, – других причин нет.
Какая ирония! Они как будто поменялись местами.
Раньше Сара пыталась вызвать Наташу на откровенный разговор, но та упорно отмалчивалась; теперь Наташа приступила к ней с расспросами, а она не хотела отвечать. Но проявленное Наташей участие отбило у нее всякую охоту – и без того не слишком рьяную – выяснять обоснованность жалоб миссис Драм на ее обращение со слугами. Вместо этого Сара спросила:
– А как ты поживаешь в последнее время? Я не спрашиваю, как ты себя чувствуешь: вид у тебя цветущий. Ты сейчас выглядишь здоровее и крепче, чем за все время нашего знакомства.
– О, спасибо, – просияла Наташа. – Это потому, что вы так хорошо обо мне заботитесь.
Сара отмахнулась от изъявлений благодарности.
– Я хотела спросить… ты в последнее время не задумывалась о том, чтобы подыскать себе новое жилище?
Лицо Наташи вытянулось.
– Разумеется, никто тебя отсюда не гонит, – поспешно пояснила Сара, – можешь оставаться здесь, сколько твоей душе угодно, мы будем только рады, ты же знаешь. Но тебе не кажется, что пора подумать о том, чтобы снова стать независимой?
Наташа не ответила. Сара присела на край кровати и ласково положила руку ей на плечо.
– Я тут кое о чем подумала. Тебе не хотелось бы обзавестись своей собственной мастерской? Небольшой модной лавкой где-нибудь на Ледизмайл ? Ты могла бы торговать самыми лучшими, самыми модными, самыми дорогими дамскими нарядами в городе. Наймешь белошвеек: они будут шить, а ты сосредоточишься на разработке фасонов. Возможно, тебе понадобится управляющий – кто-нибудь должен заниматься бухгалтерией и поддерживать порядок в магазине. Бен мог бы тебе что-нибудь посоветовать; он даже мог бы подыскать кого-то, кто был бы заинтересован в партнерстве.
Наташа сидела, отвернувшись и не глядя на нее.
– Как тебе такое предложение? Могло бы оно тебя заинтересовать? Я готова помочь тебе, чем могу, Таша. У тебя есть настоящий талант, не хватает только небольшой поддержки, и если мы ее найдем, я уверена, успех тебе обеспечен.
Она протянула руку и, взяв Наташу за подбородок, осторожно повернула ее лицом к себе.
– В чем дело?
Полные губы девушки вздрагивали, черные глаза наполнились слезами. Вот крупные капли выскользнули из-под тяжелых век и покатились по щекам.
– Нет, – прошептала Сара, – не надо, Таша, не плачь. Все хорошо.
Она обвила обеими руками плечи Наташи и крепко прижала ее к себе, утешая, как испуганного ребенка.
– Ш-ш-ш, не надо плакать. Прости, что я тебя расстроила. Мы отложим этот разговор на потом, хорошо? Еще слишком мало времени прошло, я просто не сообразила. Это была неудачная мысль…
– Нет-нет, – лихорадочно перебила ее Наташа, – это была удачная мысль, да, очень удачная. Вы сущий ангел, я не стою вашей дружбы! Но прошу, умоляю вас, не заставляйте меня делать это. Мне все еще страшно, так страшно! Прошу вас, не заставляйте меня уезжать, я пока еще не могу, просто не могу…
Вырвавшись из объятий Сары, Наташа упала на постель, закрыла лицо руками и разрыдалась во весь голос. Руки Сары вновь бережно обвились вокруг нее, она укачивала Наташу, нашептывала ей слова утешения, пока та рыдала у нее на плече. Постепенно судорожный плач навзрыд сменился тихими всхлипываниями, Наташа больше не пыталась вырваться и замерла в неподвижности. Немного погодя она успокоилась под ласковыми руками Сары. Из ее груди вырвался протяжный довольный звук – точь-в-точь урчание сытой кошки.
* * *
– Что? А ну-ка повторите, что вы сказали! Я, должно быть, ослышался.
Сара оставила свои покупки в холле на индийском канапе из слоновьей ноги и подняла руки, чтобы снять шляпу. Зеркало, висевшее над канапе, сослужило ей скверную службу, напомнив о том, что она и так знала: она действительно переутомилась и выглядела прескверно.
– Прямо сейчас? Вы требуете оплаты прямо сейчас, сию минуту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113