— Я дал слово, — бездумно брякнул Джесс. Правда сорвалась у него с языка невольно: совершенно непривычное ощущение. Кэйди шумно вздохнула.
— Надо же, как удобно.
Она ему не поверила! Впервые в жизни он сказал ей правду.
— Я обещал, — повторил он. — Я дал торжественную клятву.
— Голту?
Скользкая почва. Пришлось вернуться к первому неуклюжему варианту:
— Я не вправе об этом говорить.
Она презрительно фыркнула и поднялась.
— В газете писали, что Голт был ранен в руку в Окленде. В правую руку. И ты решил воспользоваться его именем? Стать им? Так было дело?
— Да, но…
— И с тех пор ты вымогал деньги у ни в чем не повинных людей?
— Ни в чем не повинных?
Джесс попытался исправить ошибку.
— Ничего я не вымогал!
— До чего же вы хитрая бестия, мистер Воган? — Губы у нее кривились от презрения. Джессу стало холодно, словно она бросила его в ванну со льдом.
— Я только одного не могу понять: почему вы все еще здесь? Вы уже успели собрать дань с кого только можно, что же удерживает вас в Парадизе?
— Ты.
Это был правдивый, хотя и не полный ответ. Денег у него не было ни гроша.
Кэйди отвернулась, но он успел заметить, как гнев в ее глазах сменяется болью и растерянностью. Джесс коснулся ее окаменевшей спины, но она отбросила его руку и отступила на шаг в сторону.
— Кэйди, это правда. Я остался ради тебя.
Он сказал чистую правду. Деньги тут были совершенно ни при чем.
— Ну что ж, теперь можешь ехать. Я тебя даже видеть не хочу.
Джесс приуныл.
— Позволь мне хотя бы объяснить тебе, что произошло, — умоляюще начал он.
— Не утруждай себя.
— Я… когда Голт… однажды я был… — Он умолк, чувствуя, что зашел, в тупик. Эх, если бы не торжественная клятва!
— Голт был ранен в руку под Оклендом. Это правда.
На самом деле это вовсе не было правдой, но он не мог вдаваться в объяснения.
— Я хочу сказать… так было написано в газетах. Ты сама их читала. Я тоже прочел. И вот неделю спустя проезжаю через Стоктон, никого не трогаю, и вдруг… знаешь, что случилось?
— По правде говоря, мне все равно. Я уже сказала…
— Сижу я в салуне, и тут подходит один парень и говорит: «Я дам вам шестьсот долларов, только не убивайте меня». Ну я молчу и пытаюсь понять, не померещилось ли мне. Парень оглядывается по сторонам и вытаскивает бумажник. Вынимает шесть сотен наличными, протягивает их мне через стол. «Теперь мы квиты, мистер Голт?» Ну я совсем языка лишился, только и думаю, как бы мне не стукнуться челюстью об стол. Он поднимается из-за стола, наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо: «Она сама напросилась. Если бы ее старик знал, что она за штучка, он бы первый залез к ней в постель». Потом он ушел, а я так и остался сидеть и глядеть на шесть сотен. И тут до меня дошло.
Кэйди повернулась кругом.
— Что? — спросила она угрюмо.
— Он принял меня за Голта из-за «кольтов». Вытащив из кобуры револьвер с перламутровой рукоятью, Джесс попытался всунуть его ей в руки.
— Видишь гравировку с орлом? Сделано на заказ в Мексике. Такая пушка — большая редкость.
— У Голта была такая?
— Да. Нет.
Джесс крепко потер переносицу.
— Это и есть пушка Голта. Я… я ее приобрел.
— Каким образом?
Он не ответил, и она опять презрительно засмеялась.
— Можешь не повторять. Ты не вправе об этом рассказывать.
— Так и есть, Кэйди. Я сказал бы тебе, если бы мог, но… я не могу.
— Надо же, какой ты честный! Настоящий хозяин своего слова. — Эти слова вогнали его в краску.
— Значит, с глазами у тебя все в порядке и со слухом тоже, и руку тебе никто не прострелил.
Он попытался улыбнуться.
— Все верно. Я цел и невредим.
Кэйди не ответила на его улыбку.
— Да к тому же еще горд и доволен собой. — Она повернулась и пошла прочь. Несчастный, убитый, пристыженный Джесс последовал за ней. Вообще-то он не считал свое ремесло постыдным: люди, у которых он брал деньги, были подонками и не заслуживали лучшей участи. Но и гордиться тоже нечем. Кэйди видит в нем самозванца, дешевого афериста. Труса.
— Погоди, милая. Неужели ты не хочешь даже попытаться меня понять?
— Я тебя отлично понимаю.
— Послушай…
Они подошли к ее двуколке. Кэйди уже поставила ногу на подножку, но Джесс удержал ее за руку и не дал подняться на сиденье.
— Когда я начал носить повязку, люди буквально засыпали меня деньгами со всех сторон. Честное слово. И все они были жуликами, бандитами, психами худшего толка. У каждого совесть была не чиста.
Что я должен был делать? Возвращать деньги обратно? Да кто бы на моем месте…
— Черни! — вдруг перебила его Кэйди. — Это ты заставил его уехать из города!
— Конечно, я. Кстати, о мошенниках…
— Кстати, о мошенниках. Ты и у него вымогал деньги! Сколько ты с него взял? Небось целую кучу огреб, да? О, Джесс…
Она покачала головой, глядя на него чуть ли не с жалостью. — Он-то, конечно, мошенник, тут спору нет. Ну а ты? Чем ты лучше его?
И отбросив его руку, Кэйди вскочила на сиденье и принялась разбирать вожжи.
— Нет, погоди, Кэйди. Ну прошу тебя, не покидай меня. Ты злишься, и у тебя есть на то все основания. Я должен был раньше во всем тебе признаться.
— Верно. Почему же ты этого не сделал?
— Потому что знал, что ты все воспримешь именно так. И еще…
Джесс провел большим пальцем по растрескавшейся коже постромки.
— Мне нравилось быть Голтом, — смущенно признался он. — Мне было приятно, что при первой встрече ты немного испугалась меня. А потом перестала бояться.
Он криво усмехнулся.
— Ну… ты же понимаешь. Стала бы ты обращать на меня внимание, если бы я не был опасным преступником?
— Стала бы.
Джесс быстро вскинул голову, но надежда, которую ее слова вселили в его сердце, мгновенно испарилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100