Логично было бы предположить, что они встанут на сторону Юга и потребуют от английского правительства помощи в прорыве блокады, но они этого не делают. Они страдают больше всех и тем не менее поддерживают Север.
– Это из-за рабов, – догадался Броуди.
– Да. Для этих людей война сводится к одному: к борьбе за отмену рабства. Мне кажется, одна мысль об этом помогает им стойко сносить все трудности и лишения.
Анна с удивлением заметила, как лицо Броуди внезапно стало замкнутым, лишенным всякого выражения. Он отвернулся и отошел от нее. Она растерянно смотрела на его широкую спину, пока он, остановившись у одного из столбиков кровати, ощупывал пальцами замысловатые завитушки резного дерева.
– В чем дело?
Прошло много томительных секунд. Ей показалось, что Броуди вообще не собирается отвечать. А когда он все-таки заговорил, она не узнала его голоса.
– Однажды я видел невольничий корабль. Капитан был датчанином, судно шло под испанским флагом команда – жуткий сброд со всех концов земли. Я служил на английском торговом судне, мы держали курс на мыс Горн, а потом в Сан-Франциско. Не знаю и теперь уже никогда не узнаю, почему этот испанский бриг принял нас за патрульный корабль королевского военно-морского флота, но, как бы то ни было, не успели мы подойти ближе, как они сбросили весь свой груз за борт.
Анна побелела.
– Что ты хочешь сказать?
– Мы видели, как это началось, когда были на расстоянии полумили. Сначала мы даже не поняли, что это такое, подумали – какие-то тюки с контрабандой. А потом подошли поближе. Их были сотни… Их перебрасывали через планшир с обоих бортов. Дети. Женщины, мужчины. Мы не подоспели вовремя, и все они утонули. Все до единого…
Пытаясь вообразить себе весь этот ужас, Анна прижала ко рту стиснутые кулаки и закрыла глаза.
– Господи, – вздохнула она.
Боль и бессильная ярость захлестнули ее с головой. Не в силах с ними совладать, Анна попыталась хоть как-то отвлечься и стала думать о Броуди, о жизни, которую он вел раньше. Сколько еще жестокостей ему довелось повидать за последние четырнадцать лет, с какими гнусными и низменными чертами человеческой натуры пришлось столкнуться? И на что теперь способен он сам, пройдя такую школу? Анна содрогнулась от безрассудного страха, заглянув в глубину разделявшей их пропасти.
Ей вдруг стало ясно, как легко и просто было бы перенести свое отвращение к зверствам, которые ему пришлось пережить, на него самого. Он был совершенно не похож на людей, населявших ее крошечный великосветский мирок, его жизненный опыт был ей абсолютно чужд. Она ровным счетом ничего не знала о его жизни, и это пугало ее.
– Не надо меня бояться. Я этого не вынесу.
Подняв голову, Анна увидела, что Броуди смотрит на нее. Неужели лицо выдало ее, неужели он сумел прочитать ее мысли? Когда он подошел к ней, она усилием воли заставила себя устоять на месте.
– Я не боюсь, – прошептала она, отрицательно качая головой.
Но Броуди ей не поверил.
– Я не чудовище, Энни, я всего лишь человек. Я ни разу в жизни не поднял руки на женщину. И никогда, ни за что на свете я не причинил бы вреда тебе.
– Я это знаю.
Она сказала правду. Значит, он ошибся, решив, что все дело в страхе, мелькнувшем на мгновение в ее глазах. Нет, не страх разверз пролегшую между ними пропасть. Их разделяло нечто более сильное, грозное – поистине непреодолимая преграда, настоящий провал в милю глубиной. Броуди помедлил, взвешивая риск, а потом порывисто обнял ее, не давая ускользнуть.
Анна затаила дыхание, пораженная не тем, что он сделал, а тем, что его сильные руки заметно дрожат. Она опустила ладони ему на плечи и позволила себя обнять, хотя сама не понимала, как это могло случиться и почему она ничего не предпринимает, чтобы положить этому конец.
Он прижался щекой к ее щеке. Его руки были неподвижны; он даже не сделал попытки ее поцеловать. Анна ощутила щекочущее прикосновение ресниц к своему виску, услыхала его прерывистый вздох, и ее вдруг охватило страстное желание. Теперь уже она сама начала дрожать. Ей надо было защитить себя и в то же время хотелось отдать ему все.
– Прошу тебя, уходи, – глухо прошептала она ему в плечо.
Броуди не двинулся с места.
– Пожалуйста.
Он попытался приглушить прорывавшееся в голосе нетерпеливое желание.
– Я хочу поцеловать тебя на ночь.
– Зачем? – в отчаянии воскликнула Анна.
Тут она почувствовала, как задвигались его губы, не отрываясь от ее щеки, и догадалась, что он улыбается.
– Ну раз ты это спрашиваешь, значит, тебе не слишком часто приходилось целоваться.
Броуди знал, что она не станет сопротивляться, но никакие силы в мире не заставят ее сказать «да». Поэтому он перестал спрашивать и откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. Метавшаяся в ее глазах тревога напомнила ему, что надо взять себя в руки. С трепетной нежностью он провел указательным пальцем по ее верхней губе.
– Вот эта, – сказал Броуди. – Это моя любимая. – Он наклонился и бережно прикоснулся обеими губами к ее верхней губке. Анна тихонько вздохнула. Тогда он кончиком языка заставил ее раскрыть губы и затянул верхнюю к себе в рот, ласково покусывая и посасывая. Вообще-то он не собирался предпринимать какие-то далеко идущие шаги, но раз уж все так получилось само собой, просунул руку между их телами и прижал ладонь к ее бурно бьющемуся сердцу.
Анна попыталась открыть глаза, но веки отяжелели и не слушались ее, она как будто опьянела. Тихое дыхание Броуди согрело ей щеку. Потом его рот целиком накрыл ее губы. Поцелуй становился все глубже и глубже, пока оба они не задохнулись. Но их губы расставались лишь на секунду, чтобы глотнуть воздуха, и поцелуй тут же расцвел снова, потом еще и еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132