Священник сказал ему, что на то была воля божья, но эти лицемерные слова наполнили душу Броуди бессильным гневом. Вот и сейчас он ощутил то же отчаяние и, размахнувшись, ударил кулаком по стене, к которой был прикован. Еще и еще раз. С бессмысленным ожесточением он колотил по бездушному, безответному камню, пока боль и усталость не сломили его. Он, задыхаясь, опустился на колени.
Он снова взглянул в маленькое окошко. Небо стало почти черным; вдали слышались раскаты грома, раздававшиеся с каждым разом все ближе.
– Болтун уходит под фанфары, – вслух произнес Броуди, но тут же поморщился.
Господи, неужели он начинает разговаривать сам с собой? Привалившись к стене, Броуди устало закрыл глаза. Ну и что, даже если так? Погрузиться в безумие, перестать понимать, где реальность, а где фантазия, – какое это было бы блаженство!
Увы, ему не повезло. Его разум был ясен, как вода в горном озере. И опять он начал думать о своей семье. Ему о многом приходилось сожалеть, но горше всего его мучила мысль о том, что он так и не удосужился разыскать отца и высказать ему в глаза все, что думает. А может, Ник его нашел и сумел к нему подольститься? Если так, значит, подумал Броуди, они друг друга стоят.
Но что они думают о нем? Это был страшный вопрос; Броуди боялся задавать его себе. Его семья ничего о нем не знает. Если они вообще о нем вспомнят, если попытаются что-то разузнать, им сообщат, что он был повешен за убийство портовой шлюхи Мэри Слоун. И они в это легко поверят.
Броуди горестно опустил голову, не вытирая слез. Дождь врывался сквозь открытое окно и заливал пол. За дверью было слышно, как охранник развозит на тележке обед. Сколько еще раз ему суждено хлебать тюремную баланду? Броуди подсчитал в уме. Пять раз. В корабельных камбузах он поглотил немало скверной пищи, но в жизни не пробовал ничего более мерзкого, чем та бурда, которую в бристольской тюрьме называли супом. В животе у него заурчало от голода. Конечно, он съест все пять обедов, которые ему полагаются. А потом умрет.
Глава 3
Дождь тяжелыми, как дробь, каплями барабанил по иллюминатору, затуманивая и без того мрачный вид за стеклом: вскипающие белые гребешки, черные провалы между водяными валами, угрюмое желчное небо. Стоял уже полдень, но, кроме скупых отблесков заправленного маслом фонаря, раскачивающегося на крюке под потолком, в каюте не было света.
Вся обстановка состояла из узкой корабельной койки, стула и небольшого деревянного сундука. На койке лежала женщина. Маленькая и хрупкая на вид, она казалась спящей. Возле иллюминатора стоял мужчина. Засунув руки в карманы полосатого сюртука, он невидящим взглядом смотрел на беснующееся за стеклом свинцово-серое море.
Его добродушное, ничем не примечательное лицо казалось бледным и осунувшимся от горя. Черные волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор, небольшие седеющие бакенбарды аккуратно подстрижены, но на щеках проступала щетина. Он повернулся на звук, раздавшийся с постели, но женщина только вздохнула, так и не проснувшись. Тревожный взгляд темных глаз смягчился, пока он смотрел на нее. Покачав головой, Эйдин О'Данн тяжело вздохнул и, тихо ступая, прошел мимо койки к противоположной переборке каюты.
На полу по обе стороны от двери стояли два чемодана. О'Данн открыл один из них, но, убедившись, что в нем женская одежда, тут же закрыл его и перешел к другому. Второй чемодан подвергся быстрому, но самому тщательному и придирчивому обыску. О'Данн обследовал даже шелковую подкладку, проверяя, нет ли разошедшихся швов. Среди одежды и предметов туалета обнаружились две тоненькие книжечки, оказавшиеся путеводителями для путешествующих по континенту. Он потряс каждую по очереди за корешок, но из них ничего не выпало. Тогда О'Данн перелистал страницы. Во второй книжке, озаглавленной «Путеводитель англичанина по Риму», он нашел карандашные пометки на внутренней стороне задней обложки. Просмотрев запись, О'Данн медленно выпрямился.
Он отнес книгу к стулу, стоявшему рядом с койкой, и сел. Его лицо стало суровым, глаза, обычно кроткие, помрачнели. С минуту просидев неподвижно, адвокат опустил голову, закрыл лицо руками и тупо уставился на свои башмаки.
В дверь постучали. О'Данн вскочил со стула в ту самую минуту, когда она отворилась. Высокий, немного сутуловатый мужчина балансировал на пороге, раскачиваясь в такт движению корабля. Восстановив равновесие, он вошел в каюту и закрыл за собой дверь.
– Что-нибудь нашли?
О'Данн покачал головой, небрежно ткнув в книгу, которую по-прежнему держал в руке.
– Ничего особенного, просто какие-то…
– Дайте взглянуть.
Поколебавшись немного, О'Данн протянул свою находку вошедшему.
– Какие-то каракули, возможно, просто…
– Вот оно.
Роджер Дитц прислонился к двери, не сводя глаз с нацарапанной карандашом строчки на внутренней стороне обложки путеводителя.
– Это именно то, что мы искали.
Когда он поднял голову, его выцветшие серые глаза возбужденно заблестели.
– Точно. Это оно.
– Откуда вы знаете? Почему вы так уверены? Непонятная запись, сплошные сокращения… Они могут означать все, что угодно.
– Не говорите глупости, все совершенно очевидно.
Суровое лицо Дитца смягчилось.
– Извините. Я знаю, он был вашим другом, для вас это тяжелый удар. Но нет никаких сомнений…
В это время женщина тихо застонала, и О'Данн перебил собеседника:
– Все это может подождать, а ей срочно нужен врач! Вы, по сути, силой доставили ее сюда. Если с ней что-нибудь случится…
– Ничего с ней не случится, О'Данн. Я вам уже говорил и могу еще раз повторить: она вскоре полностью придет в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132