В обрушившейся на него тишине растворились все звуки, лишь за окном в саду раздавалась заунывная песня черного дрозда. И еще он слышал свое собственное тяжелое дыхание. Кожа как будто истончилась и стала слишком хрупкой, чтобы удержать распирающую его изнутри пустоту. Мысленным взором Броуди ясно видел, как вскакивает с кровати и бросается следом за Анной. Он пытался прогнать фантазию, но она возвращалась снова и снова с мучительной настойчивостью, и все, что он мог сделать, – это стиснуть зубы и сплести пальцы вокруг отполированного кроватного столбика, чтобы удержаться.
Он поступил правильно. Конечно, сейчас ей больно, но это скоро пройдет. Гораздо скорее, чем она думает. Совсем скоро, если она будет считать, что он ее использовал. Да, так будет гораздо лучше. Энни запомнит этот день и все те обидные слова, что он ей сказал. Постепенно его вранье изгонит из ее памяти все остальное, вытеснит всю нежность, всю любовь, которая их связывала. Вскоре она его возненавидит, а потом вообще перестанет о нем вспоминать.
Какое-то движение заставило его оторваться от своих горьких мыслей. Броуди поднял голову, увидел ее. Она вернулась совершенно беззвучно. Значит, ей еще мало, она собирается и дальше его мучить. И все же у него стало легче на душе просто оттого, что она здесь.
Анна не сделала ни единой попытки как-то замаскировать последствия приступа отчаяния: лицо у нее вспухло и покраснело, голос охрип и срывался от плача. Она остановилась посреди комнаты, глядя на него со страхом и надеждой.
– Ты лжешь. Ты меня любишь.
Броуди поднялся на ноги:
– Нет.
– Нет, любишь. – Анна двинулась прямо вперед, подошла к нему вплотную и обняла его обеими руками. – Не уходи. Не уходи.
Если бы только он мог ее обнять! Ну хоть на минутку… Броуди осторожно обхватил ладонями ее хрупкие плечи.
– Не делай этого, Энни, я тебя не стою.
– Я больше ничего не могу поделать. Будь честен. Я знаю, это трудно. Труднее, чем просто сбежать. Останься со мной.
Броуди не мог шевельнуться. Решимость оставить ее покинула его окончательно.
– Я люблю тебя, – обреченно вздохнул он, погрузив лицо в душистый шелк ее волос.
Глава 31
Анна ощущала у него на шее соленый вкус своих слез.
– Люби меня прямо сейчас, – прошептала она, обнимая его.
Потом она отступила на шаг и принялась возиться с застежками на платье. Пальцы плохо слушались ее: мешала торопливость и остатки стеснительности. Онемевший от неожиданности Броуди оставался неподвижен, пока Анна не спросила:
– Ты мне не поможешь?
Это заставило его выйти из транса. Его пальцы тоже оказались не слишком ловкими, но он старался действовать не торопясь: Броуди бережно освобождал от мягкой ткани еще более нежную и шелковистую кожу, завороженный видом своих смуглых рук на фоне ее белых плеч, шеи, груди. Закрыв глаза, Анна поцеловала его широкую ладонь и прижала ее к своей щеке, расстегивая пуговицы его рубашки.
Слой за слоем они освобождали друг друга от одежды, сдержанности и осторожности, а оставшись обнаженными, почувствовали, что им хочется снять с себя и все остальное – кожу, плоть, кости, – чтобы их сердца бились совсем рядом.
Как ни странно, поначалу ни он, ни она не ощущали страсти – только нежность. Они прикасались друг к другу, даря и получая наслаждение, шепотом обменивались отрывочными извинениями и словами прощения. Теперь они оба знали, что у них есть, и понимали, что это бесценно. Тихие вздохи и шепот помогали им отдохнуть от треволнений и насладиться покоем. Хотя бы ненадолго.
Но ее кожа была такой теплой, а его дыхание – таким жарким… Его беспокойно ищущие руки воспламенили ее в мгновение ока, а ее страстный шепот зажег и его самого. Они опустились на постель, свернувшись и любовным узлом. Анна слышала, как неровно и часто он дышит, подмечала, как его охватывает дрожь, упивалась его объятиями и чувствовала, что ее сердце наполняется ликованием.
Она больше не была девственницей и не жалела об этом: ведь свою невинность она отдала ему. Зато теперь ей были известны способы заставить его стонать и сострогаться, она могла проделывать с ним то же самое, что и он с ней. Его тело – худощавое, смуглое, мускулистое – сильно отличалось от ее собственного, но это не мешало им ощущать одно и то же.
Вот она прикоснулась к его щекам, провела большими пальцами по губам и увидела, как с них исчезает улыбка, а ясные голубые глаза темнеют и затуманиваются. Он овладел ею со страстным, опьяняющим поцелуем и повлек за собой глубоко-глубоко. Ей показалось, что она сейчас утонет. С бессвязным шепотом Анна погрузила пальцы ему в волосы и сама потянула его вглубь, рассудив, что погибать лучше вместе.
– А-а-а… – простонала она с долгим вздохом, когда он наполнил ее.
Они заглянули в глаза друг другу и застыли как околдованные: каждый, словно в зеркале, увидел отражение своего собственного острого и неизбывного наслаждения. Желание было знакомо им и раньше, но такого, как сейчас, с ними не случалось никогда. Их охватила слепая жажда, все сметающая на своем пути, – неосознанная, но неодолимая, пульсирующая в крови потребность все отдать друг другу.
Анна слилась со своим возлюбленным, позабыла, кто она такая. Боли она не ощущала, только страх чего-то неизведанного, грозившего погубить, затопить, растворить ее без остатка. Но вот удивительное дело: ей хотелось этого. Хотелось погибнуть. А Броуди казался ей тем морем, в котором она тонула, и одновременно якорем спасения. Под конец своего бурного и опасного плавания она уже знала, что он непременно спасет ее.
Броуди хотел сказать ей, как она прекрасна, как сильно он ее любит, но слова были бессильны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132