Убедившись, что от Сидни главной новости ждать бесполезно, Майкл выложил ее сам:
– Из Шотландии никаких новостей? Сидни покачала головой.
– Но я уверена, что ждать осталось недолго, – горячо добавила она.
Сидни подошла к Майклу, стискивая руки. На ней было белое платье с желтыми и розовыми цветами на груди, в нем она выглядела совсем юной девушкой. Майкл попросил ее не делать высокую прическу. Она послушалась, и теперь ее волосы, перевязанные тонкой белой ленточкой, свободно рассыпались по спине.
– Я попросила Филипа сказать мистеру Хиггинсу, чтобы он послал еще одну телеграмму. Я уверена, что мы скоро получим ответ.
Майкл улыбнулся – лишь бы вызвать ее ответную улыбку.
– Да, я тоже в этом уверен.
Он сел, радуясь, что ему так ловко удалось овладеть игрой, в которую без конца играли все люди: говорить вслух противоположное тому, что было правдой. Это не считалось ложью, потому что на самом деле все знали, в чем секрет.
Сидни подошла к нему и села на круглый табурет рядом с его креслом.
– Чем ты занимался?
– Ничем. Просто рисовал.
– Можно мне взглянуть?
– Этого тут не должно было быть, – объяснил Майкл, передавая ей рисунок и указывая на жирную черную черту. – У меня карандаш соскользнул.
Ее длинные черные ресницы взметнулись вверх и снова опустились, потом еще и еще раз, пока она переводила взгляд с рисунка на него и обратно.
– О, Майкл… Это же замечательно!
Блестящий рыжий локон выбился из-под ленточки. Майкл осторожно подхватил прядь пальцами и бережно заправил ей за ухо.
– Это просто необыкновенно. Ты настоящий художник!
Сам он не видел в своем рисунке ничего необычного. Он просто нарисовал старого волка таким, как тот ему запомнился в самом конце: он лежал, насторожившись, чутко подняв уши, а в его раскосых, широко расставленных глазах застыло напряженное ожидание.
– Это был мой друг, – осторожно пояснил Майкл, следя за лицом Сидни. – Я много лет его знал, я любил его.
Сидни подперла ладонью подбородок и устремила внимательный взгляд на Майкла.
– Что произошло после того, как ты потерялся? Это был такой огромный вопрос, что Майклу пришлось откинуться на спинку кресла и хорошенько подумать.
– Я не очень хорошо помню то время.
– Что ты помнишь?
– Ничего. Пока меня не нашли какие-то люди. Они заботились обо мне, кормили меня.
– Кто они были?
– Теперь я знаю, что они были индейцами. Женщина и двое мужчин. Женщина была старая. После первой зимы она умерла.
– Тебе было ее жалко?
– Да.
Он вспомнил беззубую старую женщину, закутанную в одеяла и звериные шкуры. Она никогда не улыбалась и не разговаривала с ним. Она била его смуглой рукой с узловатыми пальцами, когда он что-то делал неправильно. Однажды утром она так и не проснулась. Мужчины унесли ее тело и бросили его одного.
– Что с тобой случилось?
– Мужчины ушли, и я остался один.
– Но как ты жил? Ты же был ребенком!
– Кажется, мне было восемь лет. Было уже тепло, снег растаял. Я знал, как развести костер.
Про себя он решил, что вряд ли стоит рассказывать Сидни, чем он питался, чтобы остаться в живых.
– За то лето, что я провел с индейцами, я научился выживать. Знал, как отыскивать пищу, что делать, чтобы не замерзнуть. Когда опять настала зима, я пошел следом за волками туда, где было теплее. Ближе к воде.
– В Георгианскую бухту? – Нет, я так не думаю. Она была меньше. В кабинете профессора Винтера Майкл внимательно изучал карты, стараясь отыскать те места, где ему приходилось жить.
– Есть такое озеро – называется Ниссипинг. Мне кажется, какое-то время я жил там. Она не сводила с него ясных синих глаз.
– Неужели там совсем не было людей? Ты ни разу не встретил никого, кто мог бы тебе помочь?
– Никто не мог бы мне помочь. Я видел людей, которые убивали животных – моих друзей, мою семью. Волков и лис, медведей. Барсуков. Люди ставили капканы, чтобы животные, попав в них, умирали медленно, в ужасных мученьях. Иногда их травили ядом. Или убивали из ружей. Может, это было неправильно, но я старался держаться подальше от этих людей.
Сидни взяла его руку и молча прижала к своей щеке.
– Теперь я часто об этом думаю, – признался Майкл. – Что было бы, если бы я вышел из своего укрытия? Подошел бы к одному из охотников и заговорил с ним?
– Ты был бы спасен.
– Но тогда я смотрел на это иначе. Я не думал, что меня надо «спасать». Люди убивали ни за что ни про что, и я испытывал такой же страх перед ними, как и мои четвероногие друзья. Я принял их сторону, – попытался объяснить он. – Люди были моими врагами. Сидни кивнула, но Майкл видел, что на самом деле ясна не понимает. Ведь он рассказывал ей, что стал зверем.
– Значит, ты жил один? – проговорила она тихим серьезным голосом. – Тебе было очень одиноко? – Честное слово, не знаю. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что да, мне было одиноко, но тогда… это трудно описать. Мою жизнь, мои мысли. Все было совсем не так, как сейчас. Все… текло. День переливался в ночь, лето – в осень. Книга, которую подарил мне отец… я ее перечитывал, пока не выучил наизусть, чтобы не забыть, что я человек. Но время шло год за годом, все сливалось воедино, все, кроме того момента, в котором я находился, казалось сном.
– Ты потерял себя.
Он вовсе не хотел, чтобы его история ее опечалила, но казалось, она вот-вот заплачет.
– Я расскажу тебе о старом волке, – продолжил он, потянувшись за рисунком, выскользувшим из ее пальцев на пол. – Мы были лучшими друзьями. Все делали вместе.
Сидни выпрямилась на табурете и положила руки на бедра.
– Как это можно – подружиться с волком? Почему он тебя не съел?
– О, Сидни, – засмеялся Майкл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126