Скверное начало. Он позвонил, вызывая служанку. На звонок явилась Сьюзен, и Себастьян велел ей привести миссис Уэйд. Она вернулась через пять минут с известием, что миссис Уэйд сейчас будет. Себастьян хмыкнул и выпил еще вина. Прошло еще десять минут. Он в сердцах швырнул салфетку на свою пустую тарелку и встал.
Ее комнаты находились в дальнем конце восточного крыла, рядом с библиотекой и затхлой, давно не используемой часовней. Ей предстояло пройти довольно длинным коридором, но всего с двумя поворотами: заблудиться она не могла. Может, она прихорашивается? Ну уж нет, в чем Себастьян никак не мог ее заподозрить, так это в тщеславии. Никто не удосужился зажечь свечи в бесконечном, лишенном окон коридоре. Мысленно он уже проклинал своих безмозглых слуг и себя самого за то, что сгоряча, в необъяснимом порыве, нанял бестолковую экономку, когда вдруг до его ушей донесся тихий звук, заставивший его замереть на ходу.
В своем бесцветном платье она казалась расплывчатым пятном на темно-сером фоне стены, к которой прижималась спиной. Он подошел так близко, что мог прикоснуться к ней. Так близко, что уловил чистый запах мыла и воды, исходивший от ее кожи.
— Что случилось? Вы больны?
— Нет, милорд, уверяю вас, я не больна. — Ее ответ прозвучал торопливо, испуганно: ведь, будучи больной, она рисковала лишиться только что полученной работы.
— Тогда в чем же дело?
— Ничего, это… просто минутная слабость. Все уже прошло.
— Да я уж вижу.
На самом деле он почти ничего не видел, но даже при скудном освещении различал тонкую россыпь испарины, выступившей у нее над верхней губой.
— Сколько времени вы провели взаперти до сегодняшнего слушания, миссис Уэйд?
— Один день. И ночь.
— Вам давали есть?
Пауза.
— Да.
— М-м-м… кое-что посущественнее ворованных яблок, надеюсь?
Она была не в состоянии улыбнуться или хоть как-нибудь откликнуться на его шутку.
— Позвольте…
Себастьян обхватил рукой ее тонкую талию. Будь она покрепче телом и духом, подумал он, она наверняка возмущенно отстранилась бы, но в теперешнем плачевном состоянии ей ничего иного не оставалось, как стерпеть фамильярное прикосновение молча. Они медленно тронулись по коридору в обратный путь. Ее руки свободно свисали вдоль тела, и при ходьбе она несколько раз задела его бедро. Высокая, почти с него ростом, она при этом была такой тоненькой, что Себастьян мог бы запросто обхватить одной рукой двух таких, как она. К тому времени как они добрались до главного коридора, она стала казаться ему совсем бестелесной. Остановившись под зажженным бра на стене и ни на минуту не выпуская ее из объятий, Себастьян заглянул ей в лицо.
— Вы же не собираетесь рухнуть в обморок прямо у меня в руках, правда, миссис Уэйд?
— Нет-нет.
Однако ее лицо казалось жемчужно-белым в пламени свечи. Она настолько выбилась из сил, что позволила себе легонько прижаться виском к его плечу. Так они простояли целых две минуты.
— Теперь я могу идти, — решительно объявила она, отступая от него на шаг, чтобы это доказать.
И в самом деле — вид у нее был уже не такой больной, она больше не походила на призрак. Себастьян предложил ей руку, она оперлась на нее, и они плавным, неторопливым шагом двинулись по направлению к столовой без дальнейших промедлений.
Он усадил ее справа от себя, чтобы не выпускать из виду и подхватить в случае надобности, если она вдруг начнет сползать на пол. На каждое подаваемое блюдо она сначала взирала долгим взглядом, словно желая удостовериться, что это действительно еда, и лишь потом принималась есть крохотными кусочками. Филе оказалось жестковатым. Не говоря ни слова, Себастьян забрал у нее тарелку, нарезал мясо мелкими кусочками и опять поставил перед ней.
— Спасибо, — растерянно пробормотала она.
Он все время порывался подливать ей вина, но она почти не прикасалась к нему, лишь смотрела на бокал тем же недоверчивым взглядом, что и на еду, иногда отпивала глоточек, но чаще просто вдыхала букет. Большей частью она сидела, опустив глаза, и Себастьян мог лишь гадать, о чем она при этом думает. Но чем отчужденнее она держалась, тем нетерпимее становилось его желание побольше узнать о ней.
К концу обеда она совершенно преобразилась. Щеки у нее слегка порозовели, губы уже не были сурово сжаты; она настолько освоилась с обстановкой, что даже позволила себе откинуться на спинку стула. Изучая ее поверх своего бокала, Себастьян с усмешкой подумал, что так должна выглядеть женщина после ночи любви: усталой, но довольной.
— Подайте нам кофе в гостиную, — приказал он горничной, вошедшей в столовую с кофейником на подносе. — Миссис Уэйд?
Они вышли из столовой в коридор, не обменявшись ни словом. Наблюдая за ней, Себастьян решил, что все ее скупые движения рассчитаны на то, чтобы привлечь к себе как можно меньше внимания. Самоуничижение, возведенное в степень искусства. Опять ему на ум пришло сравнение с монахинями. Бесшумная, как тень, миссис Уэйд не шла, а скорее скользила по полу, совершенно незаметно перебирая ногами. Можно было подумать, что она задалась целью передвигаться, не вызывая колебания воздуха.
В обшарпанной горчично-желтой гостиной кто-то уже успел разжечь камин. Себастьян окинул взглядом выцветшие шторы и вытертые ковры, обветшалую старомодную мебель. Вся обстановка в этой комнате нуждалась в обновлении, как, впрочем, и весь дом в целом, но до сих пор ему было лень приниматься за столь хлопотливое дело. Единственным усовершенствованием, устроенным в доме по его приказу, была ванная комната на втором этаже, оборудованная роскошной ванной работы Шевалье, бронзовой с золотыми кранами, специально выписанной из Парижа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126