— Из него получается превосходный лосьон для рук, если вскипятить его в молоке с добавлением овечьей шерсти.Я бросила взгляд в узкое окно, где пылинки в золотом свете просто обезумели. В воздухе плыл слабый аромат спелых фруктов и свежескошенного сена.— Почему бы и нет?Дожидаясь, пока я соберу корзинки и бутылки, Гейли бродила по приемной, поднимая и ставя на место разные предметы. Она остановилась перед маленьким столиком и, нахмурившись, взяла что-то в руки.— Это еще что такое?Я оставила свое занятие и подошла к ней. Она держала в руках небольшой пучок высохших растений, перевязанный тремя скрученными нитками — черной, белой и красной.— Джейми говорит, это сглаз.— И он прав. Где ты это взяла?Я рассказала, как нашла этот пучок в собственной постели.— На следующий день я нашла его под окном, куда Джейми его выбросил. Я собиралась показать его тебе и спросить, может, ты об этом что-нибудь знаешь, но забыла.Она задумчиво постукивала ногтем по передним зубам, покачивая головой.— Нет, я об этом ничего не знаю. Но можно попробовать выяснить, кто его тебе подкинул.— Правда?— Ага. Приходи ко мне завтра утром, и я скажу.Отказавшись добавить что-нибудь еще, она повернулась, взметнув зеленым плащом, и мне пришлось просто пойти следом.Мы забрались довольно высоко в предгорья, причем Гейлис пускала коня в галоп везде, где позволяла дорога, и ехала шагом все остальное время. Через час после того, как мы покинули деревню, она остановилась у небольшого ручья, над которым свешивали свои ветви ивы.Мы перешли ручей вброд и пошли дальше, собирая поздние летние травы, зреющие осенние ягоды и толстые желтые древесные губки, которые росли на стволах деревьев в небольших тенистых узких гленах.Гейлис скрылась в папоротниках, пока я складывала в корзинку осиновую кору.Капли засохшего сока на казавшейся бумажной коре походили на замерзшие капли крови — темно-красные, сверкающие изнутри пойманным в ловушку солнечным светом.Меня испугал какой-то звук, и я посмотрела вверх, на холм, откуда он вроде бы донесся.Потом звук раздался снова — высокий, мяукающий плач. Казалось, он исходил из скалистой расщелины рядом с гребнем холма. Я поставила корзинку и полезла наверх.— Гейли! — крикнула я. — Иди сюда! Кто-то оставил здесь ребенка!Сначала послышался хруст веток и шорох, потом приглушенные ругательства, и наконец из зарослей кустарника на склоне холма появилась Гейли. Ее обычно бледное лицо раскраснелось и было сердитым, в волосах запутались веточки.— Что, во имя Господа… — начала она и внезапно ринулась вперед. — Кровь Христова! Положи его обратно!Она поспешно выхватила младенца у меня из рук и положила на то же место, где я его нашла — в небольшое углубление в скале. Сбоку стояла деревянная миска, до половины наполненная свежим молоком, а у ног младенца лежал маленький букетик полевых цветов, перевязанный красным шнурком.— Но он болен! — возмутилась я, вновь наклоняясь над ребенком. — Кто мог оставить здесь больного младенца, совершенно одного?Ребенок был явно очень болен: маленькое узкое личико было зеленоватым, под глазами лежали темные круги, крошечные кулачки еле двигались под одеяльцем. Когда я подняла младенца, он безвольно обвис в моих руках, и я невольно подумала, в состоянии ли он плакать.— Его родители, — коротко бросила Гейлис, удерживая меня. — Оставь его. Давай убираться отсюда.— Родители? — негодующе воскликнула я. — Но…— Это подменыш, — нетерпеливо сказала она. — Оставь его и пошли. Быстро!Потащив меня за собой, Гейли нырнула в подлесок. Протестуя, я вынуждена была идти следом. Мы спустились к подножью холма, обе раскрасневшиеся и запыхавшиеся, и тут я заставила ее остановиться.— Да что же это такое? — потребовала я объяснений. — Мы не можем просто так бросить здесь больного ребенка. И что ты имеешь в виду — «подменыш»?— Подменыш, — нетерпеливо ответила она. — Уж наверное, ты знаешь, кто такие подменыши? Когда феи крадут человеческого детеныша, они вместо него оставляют своего. Понятно, что это подменыш, потому что он все время кричит, и все время возбужден, и не растет.— Конечно, я об этом слышала, — сказала я. — Но ведь ты не веришь в эту чушь, верно?Она кинула на меня странный взгляд, полный подозрения. Потом черты ее лица расслабились и снова приняли обычное выражения веселого цинизма.— Нет, не верю, — согласилась она. — Зато здешние люди верят. — Она нервно оглянулась на холм, но из скалистой расщелины больше ничего не было слышно. — Семья, должно быть, где-то рядом. Пошли отсюда.Я неохотно позволила ей увлечь себя в сторону деревни.— А зачем они положили его там? — поинтересовалась я, сев на камень, чтобы снять чулки; мы собрались переходить вброд ручей. — Они что, надеются, что Маленький Народец вернется и вылечит его? — Я все еще беспокоилась о ребенке — он выглядел таким больным. Не знаю, что с ним было, но я, возможно, могла бы ему помочь.Наверное, можно оставить Гейли в деревне и вернуться за младенцем. Только придется сделать это как можно скорее; я посмотрела на небо, где на востоке мягкие серые дождевые тучи быстро темнели, наливаясь темным пурпуром. На западе еще оставалось розовое свечение, но светло будет не больше получасаГейли зацепила изогнутую ручку корзинки за шею, подобрала юбку и ступила в ручей, вздрогнув от холодной воды.— Нет, — ответила она — Точнее, да Это холмы фей, и спать в них очень опасно. Если оставить подменыша на ночь в таком месте, Народец придет и заберет его, а на его место положит украденного человеческого ребенка.— Но этого не произойдет, потому что это не подменыш. — У меня захватило дух от ледяной воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134