Прыщавые щеки еще не потеряли детскую округлость, хотя над верхней губой уже появился пушок будущих усов.Он открыл рот, но только застонал от боли и прижал руку к боку. Я увидела, что кровь просочилась сквозь мундир и плащ. Внутренние повреждения — видно, лошадь прокатилась по нему.Возможно, подумала я, он все равно умрет. Но на это нельзя полагаться.Правую руку с кинжалом я спрятала под плащ. Положила левую ему на лоб. Именно так я прикасалась ко лбам сотен мужчин — успокаивая, обследуя, внушая уверенность в том, что ожидает их впереди. И все они смотрели на меня так же, как этот мальчик — с надеждой и доверием.Я не могла перерезать ему горло. Я опустилась перед ним на колени и нежно повернула его голову в сторону. Техника быстрого умерщвления, которой учил меня Руперт, предполагала сопротивление. Только никакого сопротивления не было. Я наклонила его голову вперед и всадила кинжал в основание шеи.Оставила его умирать на снегу и пошла назад, к остальным.Оставив наш неуклюжий груз под одеялами, на скамье в трюме, мы с Муртагом встретились на палубе, вглядываясь в штормовое небо.— Вроде ветер сильный и устойчивый, — с надеждой произнесла я, поднимая влажный палец.Муртаг угрюмо изучал небо, нависшее черным брюхом над гаванью. Падавший снег таял в равнодушных волнах.— Ага, верно. Можно надеяться на ровный переход. Если же нет, мы, скорее всего, прибудем на место с трупом на руках.Через полчаса, когда нас начало швырять на волнах Северного моря, я поняла, что он имел в виду.— Морская болезнь? — с недоверием переспросила я. — У шотландцев не бывает морской болезни!— Значит, он рыжеволосый готтентот, — раздраженно огрызнулся Муртаг. — Все, что я знаю — он позеленел, как тухлая рыбина, и все время блюет. Может быть, ты все-таки спустишься вниз и поможешь мне удержать его, чтобы сломанные ребра не выскочили наружу?— Проклятие! — сказала я Муртагу, когда мы стояли, опершись на поручни, во время короткой передышки — мы вышли из неуютного трюма, чтобы глотнуть свежего воздуха. — Если он знал, что страдает от морской болезни, то, почему, во имя всех святых, настоял на путешествии во Францию?!Муртаг смотрел на меня немигающим взглядом василиска.— Потому что он чертовски хорошо знает, что по суше мы с ним, таким, далеко не уйдем, а оставаться в Элдридже тоже не мог из опасения навлечь на Макранноха гнев англичан.— Стало быть, он решил покончить с собой в море, — с горечью отозвалась я.— Ага. Он решил, что таким образом просто покончит с собой и никого на тот свет не заберет. Понимаешь, это неэгоистично. Хотя, конечно, ничего приятного в этом тоже нет, — добавил Муртаг и спустился вниз по трапу, заслышав знакомые звуки из трюма.— Поздравляю, — сказала я Джейми спустя пару часов, вытирая со щек и со лба мокрые сгустки. — Сдается мне, что ты будешь первым в истории медицины человеком, официально умершим от морской болезни.— Это хорошо, — пробормотал он в раскиданные подушки и одеяла. — А то я боялся, что все мучения окажутся напрасны. — И тяжело перевалился на бок. — Господи, опять!Мы с Муртагом тут же бросились на свои места. Удержать крупного мужчину во время жестоких рвотных спазмов так, чтобы он не двигался — занятие не для слабаков.Потом я снова проверила его пульс и потрогала липкий лоб. Муртаг все прочел на моем лице и молча пошел за мной на верхнюю палубу.— Плохи дела? — спокойно спросил он.— Не знаю, — беспомощно ответила я, встряхнув на ветру пропотевшими волосами. — Я в жизни не слышала, чтобы кто-нибудь умер от морской болезни, но его рвет кровью. — Руки маленького человечка, лежавшие на поручнях, напряглись, и под веснушчатой кожей заострились костяшки. — Не знаю, повредил ли он что-нибудь внутри сломанными костями или просто желудок не выдерживает напряжения. В любом случае, это недобрый признак. И пульс слабеет и бьется неровно. Понимаешь, сердце перенапрягается.— У него сердце, как у льва. — Он произнес это почти беззвучно, я толком и не расслышала. А слезы наворачиваются ему на глаза из-за соленого ветра… Муртаг резко повернулся ко мне. — И шкура, как у быка. Остался ли у тебя еще опиум, который дала леди Аннабель?..— Да, весь. Он все равно его не примет. Сказал, что не желает засыпать.— Ага, понятно. Для большинства людей то, чего они хотят, и то, что получают — разные вещи. Не думаю, что с ним все должно быть по-другому. Пошли.Я с беспокойством стала спускаться следом за ним в трюм.— Предоставь это мне. Дай бутылку и помоги усадить его.К этому времени Джейми был в полубессознательном состоянии — неповоротливый тюк, который, тем не менее, протестовал, пока мы усаживали его.— Я умру, — произнес он слабо, но отчетливо, — и чем скорее, тем лучше. Уходите и оставьте меня в покое.Крепко вцепившись в пламенеющие волосы Джейми, Муртаг откинул его голову и приложил бутылочку к губам.— Выпей это, мой красавчик-соня, или я сломаю тебе шею. И позаботься о том, чтобы удержать это внутри. Я собираюсь зажать тебе нос и рот, так что если тебя опять вырвет — все пойдет через уши.Общими усилиями мы медленно, но верно сумели переместить содержимое бутылочки в юного лэрда Лаллиброха.Давясь и задыхаясь, Джейми мужественно проглотил все, что смог, и с зеленым лицом откинулся на подушки. Муртаг предотвращал каждый новый приступ рвоты тем, что яростно щипал Джейми за нос — прием не всегда успешный, но все же давший возможность опиуму проникнуть в кровь пациента. Наконец мы оставили его в покое, обмякшего на постели. Единственными красками на подушке были его ярко пламенеющие волосы, брови и ресницы.Чуть позже Муртаг присоединился ко мне на палубе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134