Когда они входили внутрь, Мара на секунду оглянулась и заметила, как упала еще одна звезда.
Пытаясь отдышаться, Билли Стайлз лежал на земле. Он еще слышал торопливые шаги убегающих в переулок мальчишек. Билли сел, затем попробовал встать. Колени подгибались, кружилась голова. Он упал на булыжную мостовую, затем сел и подождал несколько минут, пока не пройдет головокружение. Фыркнув, он утер кулаком нос. В свете уличного фонаря, маячившего в дальнем конце переулка, мальчик увидел на руке полоску крови.
У него не было носового платка, так что пришлось вытирать кровь рукавом. Прижав к разбитому носу запястье, Билли ждал, когда кровь остановится.
Как же это нечестно, думал мальчик. Его душили слезы позора. Билли ненавидел Джимми Паркса, известного хулигана, и его дружков. Их колкости до сих пор звучали в его ушах; кажется, он все еще чувствовал, как кулак Джимми врезается в его живот.
Билли снова попытался встать, но головокружение возвратилось. Чтобы не упасть, он наклонился, рассыпая яблоки, которые час назад украл из тележки торговца, и его затошнило.
Затем Билли пошел домой на Олд-Касл-стрит, где в крошечной комнатенке жил вместе с отцом. Зажимая рукой кровоточащий нос и стараясь проморгаться от слез, он все еще с трудом держался на ногах. Болела голова, ныли бока, кажется, болело все тело.
Будь сейчас отец Билли дома, он поговорил бы с сыном. Велел бы перестать плакать, быть мужчиной.
Но крошечная комната была пуста. Когда была жива его мама, она могла обнять его, вытереть кровь, сказать, чтобы он не обращал внимания, когда смеются над его родимым пятном. Она его любила и таким. Когда мама была жива, он мог спрятаться, прижавшись к ее груди. И тогда мальчишки, которые высмеивали его, а иногда и били, не были так страшны.
Но теперь не было никого, кто мог бы вытереть кровь и слезы. Не было никого, кто бы мог успокоить испуганного и одинокого восьмилетнего мальчика.
Его отец был в пабе, а мать умерла. Билли Стайлз залез в свою постель и натянул на голову грязное шерстяное одеяло. Он пытался убедить себя не быть ребенком, не плакать. Билли тихо сжимал подушку, страстно желая, чтобы это была его мама.
Глава 13
Жизнь никогда не казалась Маре медом. Захваченная размышлениями, она остановилась на углу и купила с тележки корнуэльский мясной рулет. Сейчас она была так погружена в свои мысли, что даже не обратила внимания на высокую цену. Надев перчатки, она шла по Уайтчепел-Хай-стрит, потихоньку откусывая от рулета. Мара возвращалась на фабрику. Прошла неделя, но ее мысли все время вертелись вокруг той ночи, когда они с Натаниэлем наблюдали на крыше метеоритный дождь.
Да, как было бы здорово прижаться спиной к груди Натаниэля, почувствовать его прикосновения! Даже память о той ночи смутила Мару, и ее щеки покрылись румянцем. Да, она ничего такого не сделала, но ведь подумала и захотела. Она захотела почувствовать его объятия, его силу. И, что пугало ее больше всего, она хотела положиться на него, довериться ему.
Мара пыталась, но не смогла вспомнить в своей жизни такое время, когда у нее была подобная роскошь – довериться кому-либо. Насколько помнила Мара, она ни от кого никогда не зависела. Казалось, все было устроено так, что от нее зависели другие. Прежде Мара никогда не думала об этом, безотчетно делая выбор в пользу полного контроля – своего контроля. Но той ночью все было иначе.
Она, Мара, представила себе, что способна дать Натаниэлю, пусть и на то краткое мгновение, то, о чем он все время просил. Свое доверие. И сила этого воображения была такова, что это принесло ей невероятное облегчение. Она больше не чувствовала себя одинокой. Она имела партнера. Впервые она разглядела преимущество этого, но партнерские отношения все еще пугали ее.
Мара доела ленч, стряхнула крошки с перчаток и пошла вниз. Ее встреча с Халстоном Тином прошла неплохо. Мара давно обнаружила, что их цена самая низкая, еще когда проводила поиск подрядчиков. Его цены были даже ниже, чем у Честерфилда, от которого они этим утром получили сообщение о готовности поставить жесть, заказанную накануне. Честерфилд согласился поставлять ее в кредит с рассрочкой платежей на тридцать дней, так что вопрос был решен.
Уже открывая дверь фабрики, Мара поймала себя на мысли, что не слышит привычного шума машин. Она зашла в цех и заметила Майкла, стоявшего на сборочном столе в окружении работников-мужчин. Посмотрев вверх, она заметила и женщин, стоявших у перил и слушавших речь Майкла. У самого стола Мара разглядела высокую фигуру Натаниэля.
Майкл рассказывал о планах компании начинать выпускать игрушечные поезда и объяснял, что сборочный конвейер будет перестроен. Детали этого плана они обсуждали с ней, Марой, неделю назад.
Закончив свою речь, Майкл поблагодарил всех и объявил об окончании встречи. Мара видела, как Майкл спрыгнул с импровизированной трибуны и Натаниэль похлопал его по спине. Внезапно мужчины обступили их. Под рев смеха они начали поднимать Натаниэля на трибуну.
Майкл старался остановить их, но все было напрасно. Люди хотели послушать босса.
Мара видела, что Натаниэль противится. Несмотря на все его протесты, работники поставили его на стол. Натаниэль выпрямился и начал что-то говорить. Со своего места Мара не слышала его слов, но стоявшие ближе люди снова взорвались смехом.
Мара пошла через толпу, чтобы встать поближе. Она видела, как Натаниэль обводит взглядом постепенно стихающий зал. Чейз глубоко вдохнул, пригладил рукой непослушные волосы и уже открыл было рот, чтобы начать говорить. Но тут же закрыл снова и почти с отчаянием посмотрел вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104