Сейчас черты ее лица казались более тонкими, а кожа — более светлой в рамке волос чудесного оттенка.
Этан наблюдал, как Мишель греет ладони, обхватив кружку, а затем осторожно пробует ее содержимое. Вернувшись к столу, Этан принялся за толстый ломоть вишневого пирога.
— Будем считать, что я сбежал от тебя четыре года назад.
— Почему вы сбежали?
— Ты оказалась ворчуньей, и потом, я терпеть не могу сидеть на привязи.
Еле заметная улыбка тронула ее губы.
— Вижу, мы вновь не слишком отдалимся от истины. Увидев ямочки в уголках ее рта, Этан почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Неудивительно, что Мишель привыкла так крепко сжимать губы в задумчивости — своей улыбкой она могла свести с ума любого мужчину.
— Ты сказала Хэппи, что вы с Дрю были помолвлены. Естественно, ты была знакома с его коллегами, хотя и не считала их близкими друзьями. — Краткого напоминания о погибших товарищах хватило, чтобы прогнать с лица Мишель улыбку. — По-моему, нам следует объяснить, что мы прожили вместе всего несколько месяцев — скажем, с марта по июль 1871 года.
— Где же мы познакомились?
— В Нью-Йорке. В то время я бывал там. А ты?
Мишель кивнула:
— Я всегда там жила.
Они принялись обмениваться сведениями. Мишель обдумала, стоит ли лгать — ей не нравилось, что Этану станут известны подробности ее жизни, пусть даже самые незначительные, — но отказалась от этой мысли. Безопасность заключалась в истине. Если сведения будут достоверными, впоследствии ее вряд ли застанут врасплох. Они назвали друг другу даты своего рождения. Мишель недавно исполнилось двадцати три года, Этану — тридцать один. У него не было родственников, Мишель же выросла в большой семье. Она закончила университет. Этан рассказал ей то же самое, что Хьюстону и остальным: он закончил восемь классов и с тех пор продолжал образование самостоятельно. Этан не мог позволить себе роскошь делиться истиной. Ему следовало повторять ту же самую историю, которую он рассказывал всем прочим. В основном эта задача не представляла труда. Обмен сведениями с Мишель было хорошим упражнением для ума.
— Сколько времени мы были знакомы до свадьбы? — спросила Мишель.
— Всего неделю. Ты тогда еще училась в университете. Это случилось скоропалительно.
— Я не совершаю необдуманных поступков.
Этан пристально взглянул на нее, прикрыв глаза густыми ресницами.
— Я тоже.
— Тогда почему же мы… — Мишель осеклась и затаила дыхание, когда Этан отставил пустую тарелку и поднялся. Легкими, быстрыми шагами, выдающими уверенность и целеустремленность, он подошел к ней; его намерения не вызывали сомнений. У кровати он уперся коленом в матрас возле бедра Мишель и склонился над ней, опираясь на спинку кровати над ее плечом. Он нагнул голову и приник к ее рту. Его решимость была неукротимой, порыв — не терпеливым и жадным.
Его губы оказались сладкими, они источали слабый привкус вишен и чая. Повинуясь его движению, губы Мишель приоткрылись. Его язык дразнил нежную внутреннюю поверхность верхней губы, пробегал по зубам. Этан прижался к ее губам сильнее, заставляя приоткрыть рот. Его губы дразнили и властвовали. Мишель коснулась их языком, отвечая на поцелуй, принимая вызов, и застонала от наслаждения.
Этан отстранился, прерывая поцелуй. Выпрямившись, он сделал шаг от постели. Черные, расширенные зрачки не отрывались от Мишель.
— Вот почему, — мрачно произнес он, — мы не могли удержаться.
Мишель побледнела.
— Поскольку мы решили не уклоняться от истины… — Его голос оборвался, едва он заметил отражение мыслей Мишель на ее лице. Она не сводила с него глаз, крепко обхватив ладонями кружку, и хмурилась, сжав припухшие губы. Неужели она станет отрицать то, с каким желанием приняла поцелуй? Неужели откажется признать, что их влечет друг к другу?
— Пожалуй, вам больше не следует прикасаться ко мне, — наконец произнесла она. — Я не люблю вас, и незачем ждать, что когда-нибудь полюблю. Сейчас я ненавижу даже себя. Мне кажется, я предала самое дорогое, в том числе себя.
— Наши чувства взаимны. — Этан вернулся к креслу, но не сел. Он допил чай, поморщившись от резкого перехода к остывшей жидкости от медового тепла губ Мишель. — Я вернусь через несколько минут. Здесь у Ди есть ванна.
— Ванна… — Мишель задумалась. — Я бы хотела помыться.
— Сейчас моя очередь, — возразил Этан. — Но если хочешь, можешь помыться после меня.
Мишель еще долго смотрела на дверь, затворившуюся за Этаном, понимая, что будет благоразумнее помнить: ее защитник отнюдь не благородный рыцарь. Мишель провела по губам кончиком пальца, ощущая припухлость, вызванную долгим, чувственным поцелуем Этана. Губы еще подрагивали от ощущения привкуса чужого рта.
Heт, решила Мишель, Этану Стоуну чужды благородство и любезность. Это хищник, одержимый охотничьим азартом, действующий только в личных интересах. Мишель задумалась о том, сколько времени ей удастся прожить теперь, когда Этан избрал ее добычей.
Этан оказался верен своему слову и через несколько минут вернулся с большой медной ванной. Он поставил ее поближе к печке, там, где пол не был покрыт ковром. Китти сновала из коридора в комнату, непрестанно болтая и помогая наполнять ванну дымящейся водой из кухни.
— Вот так, — произнес Этан, расстегивая рубашку. — Может, заберешь мою одежду и отдашь постирать Лотти? Я заплачу ей.
Китти подмигнула Мишель:
— Лотти только в радость стирать для него.
— Как любезно с ее стороны! — слабо отозвалась Мишель. Она боролась с безудержным желанием нырнуть под одеяло, едва Этан начал раздеваться. Нисколько не стесняясь, не принимая в расчет ее чувства, он снял серый фланелевый костюм и рубашку с вязаными манжетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127