Но он схватил ее за руку, притянул к себе, и опять дрожь желания охватила молодую женщину. Она тоже сжимала его руку, и чувственные токи, исходящие из каждого бугорка его ладони, вливались в самую глубину ее тела.
— Леди мешают условности общества, — хрипло сказал он. — Но ведь вы — презираете условности, вы смелая, независимая.
— Так рассуждают мужчины…— прошептала она. — Женщинам некуда деться от условностей.
— Я признаю равенство в любви мужчины и женщины.
Сопротивление Орелии слабело, она прильнула к нему. Сжав ее в объятиях, он приник к ее губам, и этот поцелуй был страстным. Сердце его бешено колотилось, и она ощутила, что он искренен, что он действительно любит ее. Она глубоко вздохнула и ответила на его поцелуй.
— Боже мой, Орелия, не играйте со мной.
— Я не играю, — прошептала она.
Теперь он прижался к ее губам нежно, и его язык ласкал ее небо, руки блуждали по ее телу. Она изогнулась дугой, прижимаясь к нему, стремясь ощутить его каждой клеточкой своего тела, с наслаждением вдыхая его запах.
— Ах, Орелия!
Она еще сильнее прижалась к нему. Простыня соскользнула с ее плеч, и Лайэм как драгоценный дар принял в свои ладони смуглые груди.
Дыхание его участилось, и он начал спускать простыню все ниже и ниже.
— Если ты скажешь, я остановлюсь! — взмолился он.
— Нет, я не хочу, чтобы ты останавливался. Нет, нет!
Простыня упала; Орелия чувствовала, что вся пылает, трепещет, а ее лоно увлажняется.
— Я хочу тебя, — сказал он, медленно опуская ее на пол. Встав над ней на коленях, он начал ласкать языком и сосать ее груди. Ей было больно и сладко, она вскрикнула.
Потом он раздвинул ее ноги, и она испугалась, что сейчас он будет грубым и неистовым, как Розарио. Но он взял ее руки и прижал к своим вискам. Потом целовал каждый сокровенный уголок ее тела, лаская губами и языком, и она радостно отвечала.
Он ввел руку в ее лоно, и оно раскрылось навстречу ему, истекая влагой желания. А он не торопился, подергивая нежные волоски курчавого треугольника, медленно проникая пальцем в сладостную глубину. Орелия изнемогала от желания и вскрикнула:
— Скорее! Скорее возьми меня, возьми до конца.
Его зеленые глаза загорелись страстью, он наклонился, вдыхая призывный запах ее плоти. Орелия потянула его к себе, вскрикивая:
— Иди же, иди!
Он лег на нее и впился в ее губы. Дрожь пробежала по ее телу, когда он, взяв рукой свой набухающий член, дотронулся до ее живота, а потом стал кончиком щекотать лоно. Она содрогалась, готовая принять его в себя. Наконец он перестал дразнить ее и вонзил свой затвердевший член в раскрывшееся навстречу ему лоно.
— О Боже! — выдохнул он, а Орелия закричала, почувствовав, наконец, свершение, к которому так рвалось ее тело. Но ей было больно, потому что она не была с мужчиной уже несколько месяцев.
Лайэм упоенно целовал ее губы, шею, плечи. Потом он снова ввел руку в лоно, и она корчилась от боли и наслаждения, пока он снова входил в нее. Никогда в жизни ей не было так хорошо.
— Ты такая страстная, — прошептал он. — И такая красавица. Мне кажется, что я люблю тебя.
— Любовь?
Она не успела ответить, потому что он снова ринулся в нее. На этот раз наслаждение было еще пронзительнее. Она обвила ногами его ягодицы и вонзила кончики пальцев в мускулистую спину. Ее руки дрожали, когда он двигался вверх и вниз, все глубже входя в нее. Все глубже и быстрее — и она волнообразно двигалась в этом ритме.
Со стоном наслаждения она вцепилась в его густые рыжевато-каштановые кудри. Он застонал, схватил ее за ягодицы и начал вжимать ее в свое тело, двигаясь все быстрее. Голова ее откинулась, губы раскрылись, и его имя прозвучало как стон наслаждения:
— Лайэм!
Он замер, будто пронзенный этим криком, с дрожью вышел из нее, и оба замерли в изнеможении. Он лежал, опираясь на локти, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи, и его дыхание медленно выравнивалось.
Приходила в себя и она, и только теперь смутно подумала о том, понял ли он… понял ли, почему так легко вошел в нее?.. Догадался ли, что она не девушка. Но раздумывать об этом не было смысла. Что сделано— то сделано. И ей было так хорошо с ним.
— Орелия, — прошептал ои, перекатываясь на спину и нежно прижимая ее к себе.-Я знаю, что люблю тебя, теперь я уверен в этом.
Он любит ее. Она молчала, счастливая и измученная. Он тронул ее за плечо и настойчиво спросил:
— А ты, ты любишь меня?
— Да-да, — прошептала она.
— Ты еще не уверена в этом?-спросил он и, не дожидаясь ее ответа, сказал:-Тогда мы повторим. Он погладил ее по щеке, ласково дернул за мочку уха и впился губами в ее рот. — Слушай свое сердце, двигайся в его ритме, и все будет прекрасно, — настойчиво шептал он.
Она надеялась, что так и будет, но уже не думала ни о чем, лежа перед огнем, счастливая и разгоряченная. Она потянула рыжие волоски на руке, лежащей на ее груди, он нагнулся и нежно укусил ее в затылок.
— Ты же сказал, что не кусаешься, — прошептала она.
— Я сказал, что не кусаюсь больно, — возразил он. Его любовный укус был нежным и страстным.
— О, так ты превращаешься в зверя? Значит, в полночь с тобой происходят волшебные превращения?
— В зверя! — Он снова лег на нее и, глядя в ее глаза с притворной угрозой, тихо прорычал: — О, вот какие игры тебе нужны?
Она ответила ему нежным смешком:
— А мне никакие игры не нужны!
Но она чувствовала, что игры только начинаются.
— Пойдем теперь на кровать, — ласково, нежно прошептал он.
* * *
Луна сияла так ярко, что человеку пришлось вжаться в стену дома под окном, чтобы быть незамеченным. Он видел в оранжевом свете движущиеся тени.
«Значит, эти двое расположились перед камином».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68