— Мое выходное вечернее платье? — изумленно спросила Фрэнсис. Это платье, отделанное бисером, Нэйт купил ей в Чикаго. Фрэнсис прокашлялась. — Не слишком ли оно открытое, как ты думаешь? — Платье было с короткими рукавами и глубоким вырезом, и она не была уверена, что оно уместно в ее ситуации, к тому же она боялась в нем замерзнуть.
— Ну, хорошо, ты хочешь быть изысканно одетой или нет? — убеждала ее Бэлл. — Ты же хочешь, чтобы посетители думали, что у тебя достаточно денег, чтобы содержать такое место, — тогда и игра будет на высшем уровне. И в то же время ты должна сделать так, чтобы они чувствовали себя здесь непринужденно, свободно, — говорила Бэлл, нахмурив брови. — И знаешь, мы должны что-то сделать с твоей прической. С этими зачесанными назад волосами ты все еще похожа на учительницу.
Фрэнсис дотронулась до волос:
— В самом деле?
— Такой прической ты только отпугнешь посетителей, моя милая. Она не годится для нашей работы.
Фрэнсис подтвердила:
— Я тоже думаю, что не годится.
Она должна была серьезно относиться к словам Бэлл, чтобы у нее все получилось в этом незнакомом ей бизнесе.
— Тогда я схожу за завивочными щипцами, — сказала Бэлл, прежде чем выйти на балкон, тянувшийся изгибом по внутренней площадке «Блю Скай» и соединявший крылья здания в виде полумесяца.
Надеюсь, что она не будет потом раскаиваться в том, что сейчас делает, Фрэнсис достала вечернее платье, положила на кровать, а затем переоделась в другой корсет и тугую атласную нижнюю юбку. Она помнила, что ни одна душа в Санте-Фе не знает ее.
Ей также не следует забывать, что ее уволила сама заведующая школой мисс Льюиллинн, не дав ей возможности и дальше работать учительницей, и даже если она приползет обратно в Бостон из Нью-Мексико и даст обет носить черный цвет всю свою оставшуюся жизнь, ей все равно не получить места учителя.
Учительская работа в той школе не вызывала у Фрэнсис каких-либо волнующих или приятных воспоминаний, особенно если иметь в виду те стесненные условия, в которых она жила в общежитии, и устаревшие методы преподавания в школе.
— Старая перечница! — бормотала она, одевая халат. — Старый сморщенный чернослив. Отвратительная хищница!
Вдруг кто-то засмеялся, кто-то так нежно и заразительно захохотал, что Фрэнсис сразу же обернулась и увидела молодую блондинку, стоявшую в дверях, которые не были закрыты.
— Привет, — улыбнулась девушка.
— Наверное, ты слышала, как я разговаривала сама с собой.
— Ну и что, если никого нет рядом, почему бы не поговорить и с собой?
Блондинка не была уж очень симпатичной, хотя у нее были распущенные густые длинные волосы. На ней была вышитая блузка с большим вырезом и ярко-красная юбка, на голых ногах открытые сандалии. Она выглядела как типичная представительница мексиканских низших слоев. У жителя восточной части Америки такое одеяние могло вызвать лишь шок.
Вдруг у двери появилась Бэлл:
— Что ты здесь делаешь, Руби?
— Я очень любопытная, вот я и подумала: не посмотреть ли мне все здесь вокруг?
— Я понимаю, ты новенькая, но впредь должна знать, что твое место внизу.
Девушка смутилась:
— Ну, тогда я пойду.
Фрэнсис про себя отметила, что Руби была совсем юная, ненамного старше Луизы, а она уже была одной из «девиц». Неужели молодая девушка не может найти здесь другой работы?
— Нет, подожди, все в порядке, Руби, можешь остаться, — сказала ей Фрэнсис.
Бэлл была удивлена:
— Она может остаться?
— Может быть, понадобится ее помощь.
— Держу пари, что я обязательно вам пригожусь, — быстро сообразила Руби, — вы собираетесь накручиваться? — Руби схватила щипцы, которые принесла Бэлл. — Я так хорошо умею укладывать волосы. — Она посмотрела на Фрэнсис, затем на ее платье, лежавшее на кровати. — И шить тоже умею. Если нужно, я могла бы убавить вам этот корсаж.
— Спасибо, но корсаж подходит мне.
Бэлл поставила стул перед собой, чтобы Фрэнсис села на него, и полезла в карман фартука, который был надет поверх ее золотистого атласного платья.
— Проклятье, я забыла ножницы.
— Я схожу за ними, — предложила Руби, желая хоть чем-то помочь.
— Они лежат в верхнем ящике комода рядом с кладовой.
Девушка помчалась вниз.
— Ты собираешься постричь мои волосы? — спросила Фрэнсис.
— Только впереди. Тогда можно будет сделать локоны.
Очень надеясь, что у нее не будет такой же прически, как у Бэлл — вся голова в кудряшках, — Фрэнсис спросила:
— А сколько Руби лет?
— Говорит, что восемнадцать.
— Похоже, что она ненамного старше твоей дочери.
— Может быть. Но что я могу сделать? — говорила Бэлл. Фрэнсис увидела, как ярко подведены у Бэлл глаза. — Она зарабатывала себе на жизнь как попало, и ее даже избивали там, на другой стороне площади.
Фрэнсис изумилась:
— Боже мой! Как же это возможно.
— Но здесь никто и пальцем ее не тронет, ты можешь быть уверена.
Бэлл наняла несколько мужчин для охраны «Блю Скай». Она заверила Фрэнсис, что работа в казино будет теперь безопасной.
— Руби очень нравится мексиканцам, — размышляла Бэлл. — Из-за ее светлых волос они называют ее Ла Рубиа.
Фрэнсис знала, что по-испански это слово означает «блондинка».
Руби возвратилась и привела с собой двоих женщин. Хотя Фрэнсис никогда официально с ними не знакомилась, она узнала в одной из них Эвандеру, полную и симпатичную девушку-мексиканку, и Магдалину, привлекательную женщину, несмотря на ее квадратное лицо и жесткие черные волосы, из которых она заплетала много косичек. Бэлл говорила, что Магдалина наполовину индианка-пуэбло. Обе девушки были одеты в такие же с большим вырезом просторные наряды, как у Руби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85