Я не вынесу этого.
– Джейк Максвелл, как ты смеешь стоять передо мной и рассуждать, что я брошу тебя и мальчиков только потому, что это сделала твоя мать! Мне все равно, что тысячи других женщин поступали так. Что заставляет тебя думать, что я собираюсь быть похожей на них?
– Это сделаешь не ты, Изабель. Это заставит сделать твое воспитание. Здесь нет ничего, что ты любишь.
– Здесь есть ты. Будут мальчики.
Джейк не смог бы вынести, если бы она сказала, что ее будут удерживать только мальчики.
– Моя мать имела двух сыновей, но этого оказалось недостаточно.
– Я не твоя мать.
– Конечно. Ты гораздо красивее. Я не смогу смотреть, как ты вянешь и сохнешь от непосильного труда.
– Не говори глупостей. Люди не сохнут от этого.
– Женщины сохнут. Я видел это и не могу сделать подобного с тобой.
– Ты ничего не делаешь со мной. Я хочу быть твоей женой, хочу быть рядом с тобой. Мне все равно, что при этом я немного загорю на солнце.
– Не только. Это…
Изабель недоверчиво смотрела на него.
– Ты не собираешься менять свое решение? Вот сейчас я говорю, что люблю тебя, хочу разделить твою жизнь, дать дом мальчикам, может быть, даже иметь собственных детей, и на все это ты твердишь, что я подожму хвост и сбегу только потому, что так поступила твоя мать?
– Изабель, ты найдешь дюжину мужчин, которые будут просто счастливы жениться на тебе и стать отцом ребятам. Если ты дашь Уорду хоть полшанса, бьюсь об заклад, он…
– Да заткнись ты. Я слушала твой вздор и больше не могу слушать. Мне нравится Уорд, но я не люблю его. И он не любит меня. Мы просто старались заставить тебя ревновать. По-видимому, напрасные усилия. Я уже нашла мужа, который мне нужен, и идеального отца мальчикам. Это ты. Мальчики привязаны к тебе, и я люблю тебя – дура я этакая. Понимаю, тебе было ужасно больно, когда твоя мать ушла, но это произошло двадцать лет назад. Ты не можешь разрушить свою жизнь.
– Я этого не делаю. Просто реально смотрю на вещи, которые нельзя изменить.
Изабель вцепилась в Джейка, словно он был гусем, которого она собиралась ощипать. Обвила руками его шею, пригнула голову, прижалась всем телом и крепко поцеловала. Колени Джейка подогнулись. Как он может поступать правильно, когда Изабель решила дать ему то, что он хочет больше всего на свете?
Невозможно не ответить на ее поцелуй, невозможно не прижаться к ней. Невозможно не хотеть ее так сильно, что тело дрожит от желания. Так легко уступить…
Огромным усилием Джейк заставил себя сжать плечи Изабель и отстранить ее.
– Нет, – он говорил хриплым шепотом, почти невнятно. – Я не позволю тебе погубить свою жизнь.
– Это моя жизнь, – голос Изабель был хриплым от страсти. – Я сама решаю, что с ней делать.
– Не со мной. Сейчас ты согласна, но как только вернешься в Остин, поймешь, что я прав.
Рот Изабель превратился в тонкую гневную линию, руки сжались в кулаки.
– Я надеялась заставить тебя передумать, но ты упрямее, чем я считала. Что ж, я тоже упряма. Я подожду. Ты можешь слоняться здесь, проливая слезы и жалея самого себя, но не слишком тяни, иначе я приду за тобой. И ты не получишь мальчиков – ни одного. Мужчина, который боится взглянуть в глаза собственной матери, не годится, чтобы быть главой дома, полного подростков. А сейчас я забираю мальчиков в Санта-Фе. Они примут ванну и купят приличную одежду. Хочу съесть что-нибудь, приготовленное не мной, а другими. И если ты скажешь хоть слово, что это делает из меня горожанку, я прогоню фургон прямо по тебе.
Изабель повернулась и с гордым видом пошла прочь. Через несколько ярдов остановилась и обернулась.
– Ты носишь мое клеймо, Джейк Максвелл. Просто помни об этом, когда передумаешь и приедешь в Санта-Фе.
Джейк знал, что не передумает. Если он не сможет смотреть в лицо Изабель, любящей его, он еще больший трус, чтобы встретиться с женщиной, которая предала его и оставила шрам, не заживающий до сих пор.
Сердце буквально разрывалось в груди, когда Джейк смотрел вслед Изабель и мальчикам, уезжающим в сторону Санта-Фе. Он даже представить не мог, что сказать «до свидания» будет так трудно. Изабель не позволила оставить ни одного из мальчиков – если они ему нужны, придется приехать в Санта-Фе.
Вот так-то.
В Нью-Мексико его больше ничего не держит. Он продал стадо, даже нашел покупателя на фургон для продуктов и запасных лошадей. Он получил больше денег, чем рассчитывал, может вернуться в Техас и нанять новую команду, чтобы собрать остальных коров, может купить другое стадо, другое ранчо, вообще – делать все, чего душа желает. Теперь, когда Руперт мертв и его обращение с Перри Хольстидом стало известно властям, вряд ли фермеры будут докучать ему.
Но ни одна из возможностей его не привлекает. Джейк не сможет ступить на ранчо, не вспомнив об Изабель и мальчиках. Оказывается, деньги и успех значат не так много. Конечно, он делал это для себя, но теперь, разделив все трудности с Изабель и ребятами, не может считать только своим успехом.
Он убеждал себя, что принял правильное решение. Почему же чувствует себя так ужасно?
Потому что трус. Трусы всегда чувствуют себя отвратительно, так как не могут выносить собственной трусости.
Во время войны его наградили за храбрость. Почему же сейчас он чувствует себя как трус?
Ответ прост – боится позволить себе любить, позволить поверить. Настолько боится неудачи, что отказывается от своего шанса на счастье.
Но никакого шанса нет. Он прекрасно знает, что будет потом. Только отсрочит неизбежное. Однако сам он очень изменился. Почему подобное не может произойти с Изабель?
Он изменился? В чем изменился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93