Прошу тебя. Ты даже не понимаешь, чем все это может обернуться!Она повторяла эти слова снова и снова, словно молитву, словно заклинание, но Эдвард сейчас не видел и не слышал ничего вокруг, продолжая свои толчки, уткнувшись лицом в обнаженную грудь Евангелины. Затем он содрогнулся всем телом, застонал и разом обмяк.В комнате стало тихо, лишь за окном раздавался негромкий птичий щебет. Эдвард тяжело перекатился на пол, вытянулся и закрыл глаза.В эту секунду, очевидно, до него наконец дошло, что он на самом деле только что сотворил. Глаза Эдварда вдруг широко раскрылись. Он вскочил и стал приводить в порядок свою одежду, выжидательно глядя при этом на Евангелину.Она лежала на ковре молча, уставившись в потолок невидящим взором. Ее одежда была разорвана, волосы спутаны. Щеки Евангелины были мокрыми от слез, глаза покраснели, а губы припухли.– Любимая, не сердись. Прости меня, Евангелина. Ты должна меня простить. Я люблю тебя так давно и так сильно, что не смог сдержаться, – заговорил Эдвард, суетливо пытаясь в то же время зашнуровать корсет Евангелины. – Ну, скажи же хоть что-нибудь! Ударь, плюнь мне в лицо, скажи, что ненавидишь меня, все, что угодно, только не молчи! Твое молчание пугает меня.Спустя несколько секунд Евангелина заговорила – низким, спокойным тоном:– Что ты хочешь услышать от меня? И что могут изменить мои слова теперь, после того, как ты меня изнасиловал? Ты обвинял Лорелею в похоти, но сам-то ты куда хуже, чем она.– Чем мне искупить свою вину? Как доказать, что я искренне раскаиваюсь в том, что я сделал? – спросил Эдвард.Евангелина медленно поднялась на ноги, окинула Эдварда равнодушным холодным взглядом, заставившим его вздрогнуть.– Ты немедленно должен покинуть мой дом и никогда больше в нем не появляться, – заговорила Евангелина, глядя мимо Эдварда. – Я не желаю, чтобы ты отравлял воздух своим ядовитым дыханием. И если то, что случилось, и есть «любовь» в твоем понимании, то мне остается лишь презирать тебя. Если ты еще раз переступишь порог моего дома, я убью тебя. Ты все понял?Она повернулась к Эдварду спиной, и ему не оставалось ничего иного, как направиться к двери. Закрыв дверь за собой, он постоял, прислонившись к косяку, чувствуя, как катятся слезы по его щекам, слыша, как рыдает Евангелина по ту сторону двери.
Шло время. Евангелина старалась сохранять внешнее спокойствие, пряча за улыбкой ту правду, которая открылась перед ней во всей своей неотвратимости. То, что представлялось ей ночным кошмаром, стало явью.Она была беременна, и беременна от Эдварда.Самое ужасное состояло в том, что ей даже не с кем было поделиться. Ванесса слишком мало знала Эдварда и понятия не имела о том, какую роль сыграл этот человек в судьбе Евангелины. Виктория была еще слишком молода для того, чтобы понять весь ужас создавшейся ситуации.Но продолжать хранить тайну было невыносимо, и тогда Евангелина решила поделиться ею с… Кэтрин. Это решение пришло к ней в один из вечеров, который она проводила, сидя перед тем самым портретом – «Алмазной россыпью Карлайлов».Взяв перо и бумагу, Евангелина написала Кэтрин длинное письмо, в котором излила всю свою душу, откровенно описав все, что произошло между ней и Эдвардом. В нем она разделила с покойной дочерью все страхи, которые испытывала в связи со своей очень опасной беременностью.Она написала и о своем нежелании говорить Джеффри о том, что сделал с нею Эдвард. Ей не хотелось разрушать узы родства, связывающие братьев, но еще больше она боялась, что Джеффри может осудить ее, решив, что она сама во всем виновата. Она всегда знала, что Эдвард неравнодушен к ней, но не предполагала, что тот может продолжать желать ее с такой силой спустя столько лет. А может быть, он принял ее дружеское отношение к себе за проявление любви? А вдруг она и впрямь сама ввела его в заблуждение и, значит, действительно виновата? Все эти вопросы она записала в письме, оставив их без ответа.Облегчив немного свою исстрадавшуюся душу, Евангелина написала и о том, как сильно любит Джеффри и Викторию и как беспокоится о том, что с ними будет, если она умрет.Написала она и о том, как сильно продолжает любить свою несчастную Кэтрин, об ужасном пожаре, о том, как все эти годы она отмечала дни рождения и смерти Кэтрин, продолжающей жить в ее сердце.В конце она написала и о том, как мечтает, чтобы господь послал Кэтрин новую жизнь, которую она могла бы прожить на земле долго и счастливо. Евангелина подписала письмо и положила его в шкатулку вместе с церковным свидетельством о рождении Кэтрин.После того, как письмо было написано, Евангелина стала ощущать каждый новый день как последний в своей жизни и старалась, чтобы он был наполненным до предела. Если ей вскоре придется сойти в могилу, она должна остаться в памяти Джеффри и Виктории веселой и счастливой.Она старалась, чтобы все свободное время они проводили теперь втроем. И они каждый вечер собирались вместе, чтобы разговаривать друг с другом, читать вслух или петь под рояль в музыкальной гостиной.Свою беременность Евангелина тщательно скрывала, но во время одной из отлучек Джеффри навестила доктора, жившего в соседней деревне. Увы, прогноз доктора Лоудена оказался мрачным, как, впрочем, она и предполагала. Тот сказал, что если и есть шанс на то, чтобы Евангелина или ребенок сумели выжить, то этот шанс минимален. Она обещала доктору соблюдать осторожность и немедленно дать ему знать, если почувствует резкое ухудшение своего здоровья.В марте у нее начались боли. Она была всего на четвертом месяце, но ее тело уже не справлялось с той нагрузкой, что связана с беременностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126