Джеффри первым увидел Викторию из окна библиотеки. Он сразу же догадался о том, что с дочерью что-то стряслось, и выскочил во двор навстречу медленно ступающему жеребцу, на спине которого едва держалась его дочь с побелевшим, перекошенным от боли лицом. Джеффри послал подвернувшегося под руку слугу за доктором, а сам осторожно принял на руки обессилевшую Викторию.– Папа, – прошептала она, когда Джеффри нес ее к дому, – пожалуйста, не ругай Найтшедоу. Он ни при чем. Я сама во всем виновата.– Нет, милая, – покачал головой Джеффри, – это я во всем виноват. Ведь это я разрешил тебе взять этого жеребца. Бедная моя, ведь ты могла убиться до смерти!– Прошу тебя, папа, поверь, я просто отвлеклась и не удержалась в седле. Он не…– Поговорим об этом позже, Виктория, но одно я уже решил твердо: этот черный дьявол отправится назад, в Сассекс.Пришедший вскоре врач осторожно наложил на сломанную ногу Виктории тугие лубки и велел оставаться в постели. Три дня боль была нестерпимой, но потом стало полегче, и уже на четвертое утро после падения Виктория уговорила отца отнести ее на веранду подышать свежим воздухом.На самом же деле ей не терпелось взглянуть на Найтшедоу.Ни о чем не подозревавший Джеффри поудобнее устроил Викторию на подушках и вернулся в библиотеку, где его ждала неразобранная кипа писем и газет.Оставшись одна, Виктория осмотрелась по сторонам и окликнула Лайма, сына дворника, копавшегося в это время в саду:– Эй, Лайм, ты не мог бы помочь мне?Улыбающийся парнишка взбежал на веранду, скинул шапку с головы и заявил, потирая грязным пальцем свой щедро усыпанный веснушками нос:– Конечно, миледи. Что прикажете?В считанные секунды Виктория не только объяснила, чего хочет, но и успела сломить сопротивление Лайма. Он умчался и во мгновение ока вернулся назад с садовой тележкой, одноколесной и чудовищно грязной. На дно тележки была положена большая подушка, а поверх нее Лайм усадил молодую хозяйку, после чего осторожно покатил тележку к конюшням.Надо ли говорить о том, как рассержен и удивлен был Джеффри, разыскавший через некоторое время свою дочь сидящей в грязной садовой тележке возле стойла Найтшедоу. Вид дочери, убитой горем, немного смягчил гнев Джеффри, а то, что он услышал, пока Виктория еще не заметила его появления, растрогало Джеффри до слез.– Папа хочет отослать тебя обратно, Найтшедоу, – грустно говорила Виктория, поглаживая протянутой рукой просунутую сквозь перекладины стойла морду жеребца. – Но ведь это была моя вина, ведь это я не рассмотрела яму, и ты споткнулся. Вот так, зазевалась я, а отвечать придется тебе. Я пыталась все объяснить папе, но он меня и слушать не хочет.Тут Виктория вскрикнула от удивления, увидев отца. Джеффри быстро подошел к тележке и присел на нее рядом с дочерью.– Я не стану отсылать Найтшедоу назад, в Уэстлейк, – просто сказал он. – И обещаю впредь очень внимательно относиться к твоим словам.Потом они продолжали сидеть и разговаривать – до тех пор, пока на конюшню не зашла Евангелина. Она широко раскрыла глаза, увидев мужа и дочь сидящими в обнимку на грязной садовой тачке. Они, заметив ее приход, весело заулыбались, приглашая жестами присоединиться к их теплой компании.– Знаешь, Евангелина, я только что рассказывал Виктории о том, как мы с тобой познакомились, – воскликнул Джеффри. – Иди, подсаживайся к нам и проверь, не упустил ли я чего-нибудь.Евангелина подошла, но сесть на грязную тележку все-таки не решилась, осторожно пристроившись на тюке прессованного сена.– На чем я остановился? – спросил Джеффри. – Ах, да… адвокат сообщил мне о том, что я назначен опекуном дочери моего покойного партнера, сэра Томаса, – продолжал Джеффри. – Я переговорил с твоим дядей Эдвардом и отправился в Сассекс, ожидая найти там маленькую девочку. Однако, к своему изумлению, я увидел перед собой самую красивую девушку на всем белом свете…При упоминании имени Эдварда сердце Евангелины вдруг кольнуло – то ли от воспоминаний, то ли от тревожных предчувствий. Надо сказать, что Евангелина, вернувшись вместе с семьей в Англию после пожара, так и не смогла заставить себя поверить в непричастность Эдварда к их несчастьям. Впрочем, тогда она постаралась как можно скорее отбросить свои глупые, как ей казалось, подозрения.
Здесь, в Четэме, семья Карлайл была далека от лихорадочного ритма лондонской жизни, но при этом оставалась открытой для общения и не могла пожаловаться на недостаток друзей или просто гостей, то и дело наезжавших сюда, в этот прелестный тихий сельский уголок. Деловые партнеры Джеффри зачастую оставались в Четэме на весь уик-энд, но самыми любимыми гостями в семье Карлайл были, без сомнения, Грейсоны – Марк, Ванесса и двое их сыновей.Старшего сына Грейсонов звали Адам. Он от рождения носил титул виконта Райленда. Это был спокойный, серьезный юноша, рано осознавший всю важность своего будущего служения в качестве нового графа Фоксвуда. С самой первой встречи с Викторией Адам относился к ней как к малышке, и дружбы между ними не возникло. Впрочем, это вполне естественно, если юноша старше девочки на целых двенадцать лет.То ли дело младший брат Адама, Майлс. Хотя и он был старше Виктории – на восемь лет, – дружба между ними завязалась прочная и взаимная. Майлс и Виктория могли часами просиживать вдвоем в библиотеке Четэм-Холла. Они не могли наговориться, наперебой делясь своими мечтами и планами на будущее. Планы эти, особенно у Майлса, отличались не только величием, но и были продуманы до последних мелочей.– И тогда, Тори, я отправлюсь на своем собственном судне вокруг всего земного шара, – говорил Майлс, и глаза его горели от возбуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126