Если бы он не взял себя в руки, он раздел бы ее прямо в лавке – и она позволила бы ему это сделать.
Не было никаких сомнений, что ее так же влечет к нему, как и его – к ней, и все же она не разрешала ему посетить себя, как велят приличия. Но конечно, ему не следовало позволять, чтобы между ними все заходило так далеко, да еще в общественном месте.
Чандлер совершал в своей жизни кое-какие сумасшедшие поступки, например, он влез в окно одной молодой леди, не возражавшей против этого, но он уже давно покончил с этими глупостями. Да даже и тогда он делал это ради забавы, ради сильного ощущения – поймают его или не поймают, а не потому, что это было вызвано сильным чувством. А вот репутацией Миллисент и собственной свободой он рисковал именно потому, что ему страстно хотелось быть с ней.
Он многим рисковал ради той, о которой почти ничего не знал. Что она скрывает? Чандлер пришел к выводу, что она никак не связана со светским вором, но почему она вечно пишет какие-то заметки и скрывает подробности о своей семье? Нужно попробовать узнать о ней побольше, пока она еще не целиком завладела его сердцем.
– Прошу прощения, лорд Данрейвен.
Чандлер поднял голову и увидел, что в дверях стоит его камердинер, невысокий широкоплечий человек, безупречно одетый, с густыми седыми волосами, зачесанными назад. Питер Уинстон поступил на службу к Чандлеру почти сразу же после того, как тот закончил свое образование.
Когда Уинстон, который был старше Чандлера, пришел наниматься на работу, держался он с большим достоинством. Дотошные расспросы! Чандлера его не испугали и не встревожили. Он оставался в непоколебимой уверенности, что лучше его никто не сумеет прислуживать Чандлеру, и, надо сказать, ни разу не разочаровал своего господина.
– Что такое, Уинстон? – спросил Чандлер, снова поворачиваясь к столу и притворяясь, что занят лежащими перед ним книгами. Файнз прав, в последнее время он что-то часто стал витать в облаках и слишком мало думает о том, как схватить светского вора.
– Прошу прощения, что побеспокоил вас, милорд, но вас хочет видеть некий мистер Перси Доултон. Я спросил, назначено ли ему. Он ответил, что нет, но он надеется, что вы его примете.
– Возможно, у него наконец-то появились какие-то новости. Проводите его сюда.
– Конечно, сэр. Принести чаю, или вы предложите ему что-то покрепче?
– Ничего не нужно, Уинстон. Он, видимо, ненадолго. Попросите его войти.
Чандлер встал и принялся закрывать книги, разбросанные по столу. Вскоре вошел Доултон.
– Здравствуйте, Доултон. Входите и устраивайтесь поудобней.
– Благодарю вас, лорд Данрейвен, за то, что согласились меня принять. У меня есть кое-какие сведения, которыми мне хочется немедленно поделиться с вами.
– Надеюсь, новости хорошие?
– К сожалению, нет. – Доултон сел в кресло напротив Чандлера. – Похоже, вчера вечером, несмотря на все наши старания, произошла еще одна кража.
Чандлер резко выпрямился.
– Проклятие! Где?
– У лорда Довершафта.
Услышав это имя, Чандлер ощутил, как по спине у него пробежал холодок. Вчера вечером, когда он встретил Миллисент у «Олмакса», она сказала, что только что приехала от лорда Довершафта. Она сказала, что они опоздали потому, что поздно выехали из дома. Было ли это истинной причиной? Не слишком ли быстро он снял с нее подозрения?
– Это небольшая картина, совсем небольшая, но, как я понял, бесценная. Граф разгневан, а графиня показывает теперь друзьям то место на стене, где висела эта картина.
– Черт побери, нехорошая новость.
– Графиня так не считает. Она совершенно уверена, что теперь картина принадлежит духу лорда Пинкуотера.
– Она ошибается, – непреклонным тоном сказал Чандлер. – Картина у вора. Был ли там полицейский?
– Да. Он утверждает, что оставался на посту весь вечер и никто не смог бы пройти мимо него с картиной.
– Еще бы он этого не утверждал! Ему можно доверять?
– Он работает у меня два года. Никаких проблем с ним никогда не было, сэр.
– До сих пор. Удалите его, и пусть его место займет кто-нибудь другой.
Доултон откашлялся.
– Надежда есть, лорд Данрейвен. На званом обеде присутствовало не очень много гостей. Менее ста человек. Граф и графиня уверены в своем списке гостей. Оба они не видели никого из посторонних и оба уверены, что видели каждого, кто был у них.
– Никто не сделал никаких предположений?
– Нет, сэр. Как я уже сказал, мой подчиненный клянется, что весь вечер он находился у входной двери и никто не вышел из дома с предметом, который был бы больше маленького дамского зонтика.
– Зонтика?
– Графиня утверждает, что картина была размером с зонтик молодой леди, когда он открыт.
– Это невозможно.
Доултон промолчал.
– Если ваш подчиненный не уходил со своего поста, приходится предположить, что вор вылез в окно.
– Именно так я и думаю. Слуги заметили бы каждого, кто мог выйти через черный ход. У меня не хватит людей, чтобы охранять каждую комнату на каждом приеме.
– Я этого и не предлагал, и все-таки нужно сделать что-то еще. Прошла уже неделя с сезона, кражи продолжаются, а мы так и не приблизились к поимке вора.
– Мы пытаемся определить систему, но, похоже, никакой системы у вора нет. Он взял драгоценности, вашего ворона, а теперь картину.
– Продолжайте работу. Рано или поздно он совершит ошибку, и мы его схватим.
– Я сообщу, когда появятся новые данные. Доултон встал и положил на стол Чандлеру газету, открытую на страничке светской хроники.
– Не знаю, видели ли вы вот это. Всего хорошего. Доултон вышел, и Чандлер взглянул на газетную страницу. Ему бросилось в глаза его имя и имя, стоявшее рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82