Ричарду было скучно, и он купил у него камыш, заявив, что объявляет потешный турнир — французы против англичан.
Пока все было довольно правдоподобно, потому что Ричард был известен вечным желанием доказать свое превосходство над французами.
— Он приказал де Барру драться с ним, потому что будто бы взятый им когда-то давно в плен де Барру него в долгу из-за того, что нарушил слово не участвовать больше в военных действиях. Настроение у всех было миролюбивое, так что Гийом с готовностью согласился и сломал Ричардово копье. Ну, вы же знаете нрав анжуйца, — продолжал граф, округляя глаза, ибо подходил к самому главному. — Он напал на де Барра, даже не дав ему опомниться, но не смог сбросить его с коня. А вот его собственное седло не выдержало. К этому времени он был уже в ярости и никого не желал слушать. Мне казалось, что он вот-вот покатится по земле и будет жевать траву, как это делал старый Генрих. Я попытался было успокоить его, но он вышиб меня из седла и опять набросился на де Барра, правда, ему так и не удалось сбросить его с коня. Кончилось все тем, что он заорал на Гийома: «Убирайся отсюда и больше не попадайся нам на глаза! С этих пор мы с тобой враги навсегда!» Рейнер, он даже потребовал, чтобы де Барр уехал домой. — Бедняга Гийом! — прошептал Рейнер, искренне жалея своего друга, ставшего жертвой безудержного в гневе Плантагенета. — Может, мне заступиться за него?
— Ничего не получится. Цвет французского рыцарства стоял на коленях перед королем, но Ричард уперся, и все тут. Думаю, он и Филиппа не станет слушать.
Рейнер посмотрел туда, где произносились цветистые речи.
— А где сейчас Гийом?
— Не знаю… Должен был уехать из Мессины. Король Филипп не будет защищать своего вассала от гнева Львиного Сердца.
Рейнер усмехнулся.
— Не пора ли Ричарду перестать драться с христианами и начать войну с неверными?..
Об этом говорил не он один.
Неожиданно все зашумели, словно произошло нечто значительное, и Рейнер спросил Хьюберта Уолтера, военного советника короля, что случилось.
— Танкред наконец решил дать Ричарду то, о чем мечтал еще Генрих, — ответил, хмыкнув, отважный англичанин. — Девятнадцать кораблей! Уж очень ему хочется выставить нас с острова!
Из Катании они поскакали вдоль моря по направлению к Таормине, где Ричард должен был встретиться с Филиппом. Но по дороге Танкред передал Ричарду письмо, полученное им от французского короля.
Рейнер видел, как наливалось краской лицо его сюзерена, пока он читал его.
— Да как он посмел, сукин сын? — только и сказал Ричард, когда вновь обрел способность говорить.
Все замерли. Ричард было хотел порвать письмо в клочки, но, подумав, тщательно сложил его и убрал в седельную сумку.
— Что случилось, сир? — осторожно спросил Хьюберт Уолтер, и все затаили дыхание.
— Да мой «союзник» король Филипп называет меня «предателем, к которому ни у кого не должно быть веры», и предлагает Танкреду помощь французов, если он нападет на меня ночью. Подумать только! — Белокурый гигант едва удержался в седле, когда повернулся к Танкреду, который ехал рядом с ним. — Я благодарю вас, король Танкред, и знайте, что отныне я ваш должник.
— Я только исполнил свой долг по отношению к моему другу Ричарду Английскому, — важно произнес Танкред, опустив долу взгляд, в котором Ричард успел заметить хитрый огонек. Танкред гордился своей победой.
Вдруг Ричард поднял руку и, указывая на дорогу уклонявшуюся на запад, спросил:
— Мы доедем по ней до Мессины?
— Да… Только это длинная дорога. Самый короткий путь вдоль моря через Таормину.
— Обойдемся без встречи с мошенником! — прошипел Ричард. — Сейчас я за себя не ручаюсь. Мне надо подумать. Едем в Мессину!
Ричард обругал Филиппа на другой день, когда французский король приехал к нему. Изображая святую простоту, Филипп требовал доказательств, пока Ричард, наливаясь от праведной ярости краской, не предъявил ему письмо.
Рейнер пришел в восторг от выдержки Филиппа, когда тот заявил, что это не его письмо, хотя заметно побледнел при виде его.
— Вы сами его написали, Ричард, — сказал он.
У Ричарда перехватило дух от такой наглости. — Я? А зачем мне, ваше величество, сочинять такие письма? — спросил он, кривя рот от возмущения.
— Ну, чтобы не выполнить долг чести и отказаться от Алес.
— Да не женюсь я на отцовской шлюхе, даже если сам папа прикажет мне сделать это, — взревел Ричард, мгновенно вспыхнув от привычного уже попрека.
И пошло-поехало. Уставший от интриг и скандалов за долгие месяцы ожидания, Рейнер погрузился в мечты, пока английский и французский короли бросали друг другу в лицо обвинения, одно другого хлестче. Он мечтал об Алуетт, представлял, что она теперь делает, мысленно просил ее скучать по нему. Вспоминает ли она ночи, которые провела в его объятиях, задыхаясь от счастья, когда он возносил ее на вершину блаженства? Он вызывал в памяти ее совершенную красоту, вкус ее припухлых, ждущих поцелуев губ, блеск ее черных волос, твердость розовых сосков, всегда готовых откликнуться на его прикосновение, изгиб ее бедер и великолепную форму длинных прелестных ножек.
Он даже взмок от внезапно вспыхнувшего в нем желания и был рад, что стоит за высоким, украшенным резьбой креслом Ричарда, так что никто не обратил внимание на его изменившееся лицо. Очнувшись, он понял, что почти ничего не пропустил, пока витал в облаках счастья. Ричард все еще продолжал приводить доказательства связи его отца с Алее Французской, а Филипп возмущался, но готов был все забыть, если Ричард присоединится к нему, когда он в марте будет покидать Мессину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93