«Нет!» Он хотел быть хозяином на скалистом островке, поэтому его бесило явное предпочтение, отдаваемое Танкредом Филиппу. Требований своих приближенных идти дальше к Святой Земле он просто-напросто не слышал.
Измученному же собственными невзгодами, Рейнеру было все равно, где он — на Сицилии или в Палестине. В эти осенние дни он жил как в тумане. В точности исполнял приказы Ричарда и напивался, чтобы спать ночами. Ни одна женщина не побывала в его постели.
Англичане, которым было приказано избегать столкновений с местными жителями, вовсю крутили любовь с девицами, приходившими в лагерь торговать, отчего их враждебные отношения с сицилийцами становились все хуже с каждым днем. Те непомерно завышали цены на продукты, пока в конце концов не вспыхнул пожар, когда одна сицилийка захотела продать английскому солдату хлеб за целых четыре пенса.
Рейнер в это время сидел возле своего шатра, подставив лицо оруженосцу, который был еще и брадобреем, и видел все, как было.
— Солнце высушило твои мозги, — ответил коренастый саксонец женщине и громко расхохотался.
Вряд ли почерневшая от работы женщина поняла слова, сказанные по-английски, но то, что он оскорбил ее, — это она поняла хорошо. Кровь бросилась ей в лицо, и она плюнула ему под ноги, а потом повернулась, чтобы уйти. Англичанин же вырвал у нее хлеб из рук и швырнул его в грязь, чтобы он никому не достался. Тогда женщина бросилась на него с кулаками, чуть не выцарапала ему глаза и выдернула клок волос.
Англичанину это не понравилось, и он, оттолкнув ее, пошагал дальше искать более разумную торговку, а женщина с руганью и криками побежала вон из лагеря.
Через час грянула буря. Стало известно, что жители Мессини заперли ворота и выставили вооруженные караулы на улицах. Говорили еще, что банды «грифонов» собрались в горах и готовы напасть на лагерь Ричарда.
Рейнер быстро оделся, вскочил на коня и поспешил к Ричарду, который скакал то в одну, то в другую сторону вдоль городских стен, уговаривал англичан вернуться в лагерь и предоставить ему рассудить все по справедливости.
«Как Ричард не понимает, что, решая свои дела с сицилийцами, он перестал быть примером для своих подданных?» — думал Рейнер, глядя, как огромный светловолосый воин то тут, то там рассекает толпу англичан под смех и улюлюканье «грифонов» и ломбардцев. Неужели этим человеком он восхищался в юности, когда шел за ним по Аквитании и Нормандии, чтобы, как он думал, избавиться от тиранической власти Генриха? Рейнеру по душе был идеализм Ричарда, заставивший отказаться Уинслейда от роскошной жизни ради славы, но после Везлэ он уже не мог не видеть в своем герое обыкновенного человека со всеми пороками властителя.
Рейнер подумал, что англичане утихли только на время, пока их король не исчез с глаз, потому что слышал возникавший в разных местах шум, когда они спешили во дворец Танкреда на переговоры с ним и Филиппом. С их помощью, хотя и не сразу, не очень надежный мир был восстановлен. Следующую встречу назначили на другой день. Местом встречи был шатер Ричарда, где он обычно держал совет со своими приближенными.
«Кажется, Танкред искренне хочет мира», — думал Рейнер, стоя позади короля и не сводя глаз со священников, епископов, почтенных горожан, таких, как Реджинальд де Мойак, чей дом теперь занимал Ричард. Танкред пришел пешком и без оружия в отличие от Ричарда и его свиты.
Король Филипп сидел в великолепном кресле рядом с Ричардом и почти все время молчал, разве что просил Ричарда выслушать Танкреда, который покорно обещал исполнить все требования английского короля и дать даже больше того, что полагалось по завещанию Вильяма II.
Один раз Рейнер поймал на себе взгляд Филиппа. То ли ему это показалось, то ли вправду в маленьких черных глазках на мясистом лице он увидел злорадный огонь? Рейнер знал, что не время думать об Алуетт, когда он стоит на страже сюзерена, но ее прелестное лицо, разгоревшееся от страсти, вставало перед глазами и смущало его, а ее великолепные кудри словно обвивались вокруг его сердца и мешали дышать.
Когда, казалось, соглашение было достигнуто и Танкред согласился на все условия, снаружи донеслись крики:
— К оружию! К оружию!
В шатер с выпученными глазами вбежал солдат и заорал:
— Король Ричард! Они осадили дом Гуго де ла Марша!
Граф Гуго был племянником Ги де Лузиньяна, короля Иерусалима и верного союзника Ричарда.
Зарычав, словно раненый зверь, Ричард вскочил на ноги.
— Предатели! — крикнул он Танкреду и Филиппу.
Он побагровел от ярости, а французы и мессинцы завздыхали и зашептались. — Успокойтесь, брат мой! Может, еще ничего страшного! — попытался удержать его Филипп и положил пухлую руку ему на плечо. — Я уверен, мы все решим мирно.
Когда в шатер ворвался еще один солдат, у Ричарда словно подкосились ноги и он упал в кресло.
— Милорд! Милорд! Англичан режут! Следом вбежал третий.
— Ваша милость, проклятые «грифоны» устроили засаду на дороге!
Тут уж Ричард Львиное Сердце дал себе волю.
— О, мои воины! — воскликнул он, поворачиваясь спиной к французам и мессинцам. — Слава и мощь моего королевства! Сколько раз мы вместе рисковали жизнью! Не позволим трусливым зайцам стоять у нас на дороге! Нас еще ждут победы над турками и арабами! Наши мечи не подведут нас в сраженье за дело Христово! Возродим Израильское царство и не отступим перед подлыми «грифонами»!
Через пять часов все было кончено, и даже от сицилийского флота остались одни головешки.
Жители Мессины бежали, «как овцы от волков», по словам довольно ухмылявшегося Ричарда, который сокрушил и сжег все, что попалось ему под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93