Гордо и вызывающе вздернув подбородок, она остановилась у окна, ее широко открытые черные глаза горели огнем. В рваном платье и с босыми ногами, покрытыми грязью, она стояла с видом королевы, словно он должен был преклонить перед ней колени. Любая другая женщина показалась бы на ее месте смешной, но, странное дело, с Джиной этого не произошло. Рон не понимал, в чем тут причина, однако почувствовал невольное уважение к ней. И это неуместное чувство очень раздосадовало его.
Она может сколько угодно задирать нос, но все равно в конце концов должна будет сдаться. Она во всем уступит ему — во всем, чего бы он ни потребовал! А если не уступит добровольно, он найдет способ принудить ее к этому!
Внезапно послышался неуверенный стук, и вслед за этим дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял Морган с подносом в руках. Позади него маячило несколько слуг.
— Я подумал, что, быть может, вы захотите помыться и поесть, милорд, — сказал он.
Оруженосец явился в чертовски неподходящий момент! Но Рональд, поразмыслив, кивнул.
— Да, это будет кстати.
Морган распахнул дверь пошире, чтобы пропустить слуг, и вскоре в углу была установлена большая деревянная лохань, наполненная горячей водой, а на столе появился поднос с яствами. Ощутив запах горячей еды и хлеба, Рональд вспомнил, что не ел целый день.
Он посмотрел на Джину. Ноздри ее тоже слегка расширились, но, заметив, что он наблюдает за ней, она отвернулась с равнодушным видом. Тогда Рон подошел к столу, отрезал широкий ломоть мяса своим кинжалом и положил на хлеб. Потом посмотрел на нее и улыбнулся.
— Садись и поешь, цветочек. Тебе понадобятся силы на эту ночь.
Щеки ее вспыхнули, она бросила на него мрачный взгляд, но не могла побороть искушения. С кошачьей грацией Джина двинулась к столу: этой подчеркнуто ленивой походкой она точно хотела показать, что лишь делает ему одолжение. Взяв себе немного хлеба и мяса, она изящным движением пригубила вино. Удивительное зрелище! Рон не мог не восхищаться, но знал, что быстро заставит ее прекратить изображать из себя королеву, как только они останутся наедине. Пусть пока тешит себя иллюзией, что она здесь заправляет.
Морган в это время молчаливо и расторопно готовил все для ванны. Когда же ванна была готова, Рон отпустил всех слуг и запер дверь на засов.
И повернулся. Джина наблюдала за ним с вполне понятной настороженностью. Ну что же, он ее не разочарует! Рон снял свой меч и перевязь, потом развязал завязки штанов. Подтянув стул поближе к деревянной лохани с горячей водой, он сел и начал снимать сапоги. Джина наблюдала за каждым его движением, неподвижная и напряженная, как кошка. Он снял сапоги и отбросил их в сторону, потом встал и посмотрел на нее.
— Ты первая, цветочек.
Она сделала шаг назад.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он показал на лохань.
— Вот горячая вода и кусок мыла. Вон чистые полотенца. Мне кажется, что ванна сделает тебя более мягкой и покладистой. Да и запах от тебя, разумеется, будет лучше…
Джина недовольно посмотрела на него. Ей бы и хотелось возмутиться и возразить, но что тут скажешь? За две недели в подземной тюрьме, под пластами глубоко въевшейся грязи исчезли даже следы дурманящего жасминового аромата, обычно так характерного для нее…
Помедлив, она небрежно пожала плечами:
— Пожалуй, я не прочь искупаться. Но вовсе не собираюсь раздеваться у тебя на глазах.
— Ах, так?! Ну, как хочешь, цветочек.
Рон быстро шагнул к ней и, прежде чем она успела разгадать его намерения, подхватил ее на руки. Джина испуганно вскрикнула, а он, подержав ее мгновение над лоханью с горячей водой, вдруг взял и опустил ее туда прямо в платье. Брызги взлетели в воздух, часть воды выплеснулась на каменный пол, а Рон, оперевшись обеими руками о края ванны, склонился над ней.
— Ты помоешься сама, или тебе помочь?
Вместо ответа Джина быстро зачерпнула ладонью воду и плеснула ему в лицо. Но он не двинулся, даже когда она сопроводила это щедрым набором эпитетов. Она осыпала его проклятиями и оскорблениями, а он спокойно выслушал их, и наконец ее терпение кончилось.
Сейчас она покажет этому английскому грубияну, как ведут себя настоящие принцессы! На лице Джины промелькнуло подобие улыбки.
— Ты прав, — кивнула она. — Мне и в самом деле надо искупаться. Я бы, конечно, предпочла делать это наедине со своей служанкой, но, наверное, я прошу слишком многого.
Последние слова прозвучали как вопрос, и Рон ухмыльнулся.
— Да, это действительно слишком много.
— Ну что ж, хорошо. Дай мне мыло и мочалку, я буду мыться.
К его удивлению, она встала во весь рост и несколькими быстрыми движениями стянула с себя платье, отбросив его в сторону. Туда же полетела и сорочка. Она стояла по колено в воде, смуглая и совершенно обнаженная!
Взгляд Рона невольно скользнул по ее изящной гибкой фигуре — от высоких упругих грудей к плоской поверхности живота, задержавшись на темном треугольнике между гладкими округлыми бедрами. Несмотря на то что в комнате было прохладно, он вдруг ощутил, как кровь горячо забурлила в нем.
Будь она проклята! Опять ей удалось взять над ним верх! Почему при одном виде ее обнаженного тела он делается безмолвным и неуклюжим, словно юнец? Рон отвернулся и, намылив мочалку, протянул ей.
Величественным и изящным движением Джина взяла ее и снова уселась в ванну. Не обращая на него ни малейшего внимания, она намылила руки, груди, шею, ленивыми кругами водя мочалку, с полузакрытыми глазами и мечтательной улыбкой на лице. Потом блаженно вздохнула, подняла ногу, чтобы внимательно рассмотреть стопу и пальцы, а затем намылила их как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104