Теперь они стояли у стола, но Джудит никак не могла вспомнить, когда он поднялся со стула и помог подняться ей. Их тела, соприкасаясь между собой, таяли от страсти, как две восковые свечи от огня. Джудит обезумела от желания, но когда он привлек ее к себе, почувствовала животом его эрекцию и отпрянула. Он снова сжал ее в объятиях и попытался увлечь к кровати, но, собрав остатки сил, она выпалила:
— Нет… Ты не должен так со мной поступать!
Будто не слыша ее слов, он бросил ее на постель, а сам лег на нее и снова поцеловал. И целовал до тех пор, пока она снова не стала мягкой и податливой. Страсть овладела ею, и она почти не слышала, как внутренний голос взывал к ее благоразумию. Ведь уступить ему означало предаться греховной страсти, за которую на том свете последовала бы расплата. Не говоря уже о том, что ласкавший ее черноволосый и сероглазый лэрд представлялся ей в эту минуту воплощением дьявола, ибо только дьявол или кто-то из его присных мог изобрести и воплотить в реальность столь изощренные ласки, так сильно будоражившие ее сознание и плоть. Но при всем том… При всем том желание близости с ним с каждой минутой возрастало…
— Сдавайся, худышка, — шептал он ей прямо в ухо, опаляя своим горячим дыханием. Она попыталась было оказать ему сопротивление, но он завел ей руки за спину, крепко сжал и стал покрывать горячими поцелуями ее шею и губы. Позиции вдовы трещали по всем швам, казалось, еще немного, и она уступит. В этот момент, словно предупреждение, прогрохотал гром, следом полыхнула молния, и в комнате стало светло, как в разгар летнего солнечного дня. Этот грохот и яркая вспышка света удержали ее от падения, и она снова стала вырываться из его объятий.
— Нет! — крикнула она в отчаянии, уклоняясь от его поцелуев. — Это… Это грех. Я не могу…
Он замер и прикрыл глаза — она видела, как ослепительно они сверкали в узком промежутке между веками, окаймленными длинными черными ресницами. На лице его появилось какое-то отстраненное выражение. С минуту помолчав, он сказал:
— Твои губы говорят одно, а тело — совсем другое. Так чему же верить?
Она молчала, не зная, что ответить, поскольку страсть ее все еще не отпускала. И не могла понять, чего боится больше: Гленлиона и его ласк или своей собственной необузданной чувственности, которая так неожиданно в ней пробудилась?..
— Я говорю правду… Да, правду, — произнесла она дрожащим голосом.
Видимо, он воспринял ее слабость и неуверенность как призыв действовать, поскольку, навалившись на нее всем телом, приблизил свой эрегированный член к ее промежности и, если бы оба не были одеты, наверняка вошел бы в нее.
Она лежала неподвижно, опасаясь дать ему повод снова действовать. Пауза затянулась.
Неожиданно Гленлион перекатился на бок, и его рассеченные в нескольких местах и припухшие от ударов отцовских кулаков губы искривились в презрительной улыбке.
— Значит, ты отказываешься дать мне то, что однажды обещала, миледи?
— Да, отказываюсь. — Она не отрицала того очевидного факта, что хотела ему отдаться, чтобы не расставаться с Мейри и облегчить немного жизнь и себе и ей, но теперь он собирался ее взять, ничего не предоставляя взамен. Она хотела ему это объяснить, однако не находила нужных слов и к тому же чувствовала себя виноватой. В самом деле, почему она не сказала ему об этом сразу, а втянулась в эту любовную игру?
— А ведь я все еще в силах взять то, что ты столь безрассудно изволила мне предложить, — произнес он, пытаясь скрыть за иронией постигшее его разочарование.
— Да, ты на это способен. Тем более здесь нет никого, кто мог бы тебя остановить.
Он присел на постели и задумчиво провел рукой по своим иссиня-черным волосам.
— Кто бы знал, женщина, как ты меня измучила, — хрипло произнес он, нахмурившись.
Она опустила глаза. Стыд обжег ей щеки. Что бы там она ни говорила, мысленно она давно уже сдала свои позиции, и кому, как не ей, было об этом знать.
Похоже, это обстоятельство не укрылось и от Гленлиона.
— Я не стану брать женщину, если она меня не хочет, — негромко сказал он, — хотя и не убежден, что ты не испытываешь ко мне влечения.
Всхлипнув, Джудит натянула на обнаженные плечи платье и, приподнявшись на локте, стараясь не смотреть на Роба, стала завязывать шнуровку. Неожиданно он стал ей помогать. К ужасу Джудит, на глазах у нее проступили слезы.
Он это заметил и коснулся ее мокрых ресниц кончиком пальца. Она почувствовала, что напряжение его ослабевает.
— Успокойся, леди. Теперь я знаю твой секрет, но не стану его никому раскрывать.
Она готовилась с негодованием все отрицать, но, посмотрев на Роба, передумала. Врать она не хотела, кроме того, у нее не было ни сил, ни желания ответить на блеснувший в его глазах вызов. Прошла минута, и комментировать слова Роба было поздно. Тем более что он уже поднимался с постели. Сидя на кровати и подтянув к груди колени, она наблюдала за ним, когда он шел к двери. Гром все еще грохотал, все так же сверкали за окном молнии и неумолчно барабанил по крыше дождь. Оправив у двери на себе одежду, он повернулся к ней и сказал:
— Настанут для нас и другие времена. Более благоприятные. Вот увидишь.
Его слова прозвучали как пророчество, и он свято в него верил. Мигнув на прощание, погасла лампа. Джудит вздрогнула, потянулась и поднялась с постели. Хотя шторм уже стихал и удалялся от замка, в комнате по-прежнему было темно и мрачно. Утихнет ли когда-нибудь шторм, который бушует у нее в груди? Она привела в порядок свою одежду и зачем-то еще раз переложила содержимое корзинки. Хотя мысли ее были далеки и от корзинки, и от ее содержимого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95