Выйдя в зал и обнаружив, что старого лэрда там нет, она испытала немалое облегчение. В надежде, что встречаться с Ангусом ей сегодня уже не придется, она прошла на кухню, где надеялась раздобыть для Мейри какой-нибудь еды, которая больше подходила бы для ребенка, нежели вареная баранина и турнепс. Был апрель, но Джудит полагала, что раннюю зелень найти в кладовке все-таки можно. Подхватив на руку путавшийся под ногами чрезмерно длинный подол полотняного платья, именовавшегося у шотландцев лейне, она оправила на себе и брейд — вязаную шерстяную накидку неопределенного цвета, тяжелую, грубую, но теплую. Признаться, это одеяние было неважной заменой ее английскому платью, но оно так изорвалось, что носить его, не привлекая к себе всеобщего внимания, было невозможно. По этой причине Джудит пришлось надеть выданные ей жалкие обноски, делавшие ее похожей на горничную. Джудит не нравилось, как одевались шотландские женщины, и даже то время, которое ей пришлось провести в Шотландии, она носила английские платья. Они были изящны, удобны и напоминали ей о доме. Но теперь, оказавшись в замке Лохви — еще более гнусной дыре, чем замок Каддел, — ей трудно было отделаться от ощущения, что мысли о родине, которые поддерживали ее все эти годы, постепенно стали ее оставлять. Джудит подумала, что Мейри для нее — истинное благословение, ведь если бы ей не о ком было заботиться, она, вполне вероятно, давно бы сошла с ума. На кухне было темновато: свет исходил лишь от затухавшего очага и одного-единственного закопченного факела, который давно следовало почистить. На потемневшем от времени длинном деревянном столе и таких же полках стояли засаленные котлы и горшки с остатками пищи. На каменном полу рядом с горсткой рассыпанного кем-то по небрежности овса лежало несколько вывалившихся из корзины вялых корнеплодов турнепса. В углу, раскинувшись на мешках с овсом, спала неряшливо одетая девушка-судомойка. Лейне у нее задралось чуть ли не до середины бедер, являя миру некрасивые, бледные ноги. Посудомойка похрапывала — это был единственный звук, нарушавший тишину кухни. Джудит, привыкшая к уюту английских кухонь, а также к чистоте и порядку, царивших на кухне замка Каддел, ужаснулась. Ужас, однако, сменился у нее отвращением, когда лежавшая на мешках девица громко всхрапнула, словно застоявшаяся в стойле лошадь. Джудит подошла к судомойке и потыкала ее в бок носком башмака.
— Поднимайся, — скомандовала она. — Выбрось остатки еды в помойку и хорошенько вычисти горшки и котлы. Или ты думаешь, что твой господин будет доедать объедки? Вставай же, тебе говорят!
Девица зевнула, протерла глаза кулаком, после чего, сонно моргая, уставилась на Джудит.
— Да кто ты такая, чтобы мне приказывать? — хриплым голосом осведомилась она по-гэльски.
— Да кем бы ни была… Ясно же, что тебе надо доказывать, коль скоро кухня у тебя хуже свинарника. Кстати, где твоя хозяйка?
Девица наконец узнала Джудит, и глаза у нее округлились от страха.
— Померла, — ответила она после минутного размышления, осеняя себя крестным знамением.
Джудит сердито поджала губы. Было очевидно, что обслуживавшая их с Мейри глупая старуха успела уже растрезвонить по всему замку о якобы имевшихся у нее наклонностях к колдовству и волхвованию. Что ж, подумала Джудит, в таком случае надо использовать это в своих интересах.
Джудит шагнула вперед и, мешая английские слова с французскими, быстро проговорила:
— Ах ты, неряха. Да если бы я могла тебя сглазить или наложить на тебя заклятие, непременно бы это сделала!
Со стороны ее торопливое бормотание и впрямь можно было принять за заклинание, особенно если учесть, что судомойка никакого языка, кроме гэльского, не знала. Темные глаза судомойки округлились от ужаса. Она сделала попытку подняться с мешков, на которых лежала — да так неуклюже, что задела плечом дощатые полки с кухонной посудой. В результате сверху свалился оловянный горшок, и его дурно пахнувшее содержимое вылилось судомойке на голову. Она взвизгнула и собралась было разразиться слезами, но Джудит движением руки остановила ее.
— Делай, как тебе велено, не то тебе упадет на голову что-нибудь похуже, — сказала она по-гэльски, втайне радуясь, что уловка, к которой она прибегла, сработала, а случайно упавший горшок довершил дело. Теперь она нисколько не сомневалась, что девица не станет ей больше перечить.
— Прежде всего приведи себя в порядок, — распорядилась Джудит. — А потом нагрей воды и вымой горшки, посуду и полы. Песок здесь есть и щетки из конского волоса — тоже. Будешь драить полы до тех пор, пока они не заблестят.
Девица приступила к уборке помещения с такой энергией, что Джудит оставалось только удивляться. Пока судомойка чистила горшки и котелки, сама она прошлась по кухне, проверяя содержимое корзин, коробов и ларей, служивших для хранения продовольствия. Она надеялась, что на кухне, помимо набивших оскомину засохших овсяных лепешек, турнепса и баранины, можно обнаружить хоть какие-нибудь свежие овощи.
— Что ты здесь делаешь, миледи? — звучным глубоким голосом спросил заглянувший на кухню Гленлион.
Джудит, которая в эту минуту копалась в мешке с чечевицей, вздрогнула от неожиданности и так резко распрямилась, что стукнулась затылком о находившуюся у нее за спиной тяжелую дубовую полку.
Пока она, покраснев как маков цвет, потирала ладонью затылок, Гленлион продолжал с удивлением ее рассматривать.
— Пытаюсь отыскать здесь что-нибудь съедобное, — запинаясь, произнесла Джудит, изо всех сил стараясь сохранить достоинство.
— Ты считаешь, что наш стол настолько ужасен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95