– Но на этом пути могут ждать тебя не одни лишь румяные розы обретенной вновь юности, но и страшные тернии! Представь себе, что в твоем разуме вдруг объявилось еще несколько разумов, с которыми твой рассудок должен как-то ужиться, поскольку все вы заключены в одном теле!.. Я бы для себя не хотел такого бытия!..
– Вы молоды, – парировала Леена. – Вы еще не знаете, что значить стариться! Я же готова на все, лишь бы вновь обрести молодость!
– Ты охотилась за моей матерью вовсе не для того, чтобы отомстить ей за смерть твоей племянницы, но для того, чтобы каким-то образом воспользоваться ее телом?
– Предположим!..
Будем считать, что этот твой ответ равносилен тому, как если бы ты честно признала свою вину! Сейчас ты отправишься в подвал, где у тебя будет время для того, чтобы одуматься! Здесь тебя никто не убьет; я вовсе не хочу возбуждать в твоих соплеменниках неприязнь к русским! Я увезу тебя в Москву…
– И убьете там! – насмешливо докончила она его речь.
– Я еще не решил, как лучше поступить с тобой, – спокойно отвечал он.
– Но, прежде чем отправить меня в заточение, не хотите ли вы послушать мою историю? – Она уставилась на него своими светлыми глазами.
Константин досадливо отмахнулся:
– Уволь! Я уже наслушался самых разнообразных историй, и все они были одна невероятнее другой!
– Но я могу вам и вашей матери еще пригодиться!
– Я вообще не понимаю, зачем ты пристала к моей матери! Разве в ваших финских деревнях мало девиц?
– Вы не поняли…
– Чего же я не понял? Скажи на милость!
– Я… я не знаю, как это сделать!.. – Она продолжала смотреть на него, не опуская глаз.
– Вот как! А я думал, знаешь!
– Нет!
– Но ведь и моя мать не знает.
– Но один из разумов, обитающих в ее существе, несомненно знает!
– Ах, да, ты права! – Константин вдруг засмеялся. – Но зачем же этот разум станет открывать тебе тайну подобного преображения? Не понимаю!..
– Это не такая уж тайна, это ведомо многим…
– Только не тебе!..
– Если я узнаю, как это делается, я еще смогу пригодиться вашей матери!
– Каким образом! Говори!
– Да, это я могу сказать только вам! Вашей матери я это доверить никак не могу!..
– Объясни, почему!
– Как же вы не догадываетесь! Та, другая, услышит!
– Вот оно что! Стало быть, это нечто враждебное той, другой?
– Да.
– Говори!
– Я могу избавить вашу мать от… от той другой и… от всех прочих!..
Константин удивился, но удивления своего прямо не выказал.
– Это уже интереснее! – проговорил он. – Но все же речи твои нескладны. Ты не знаешь, как преобразиться, но отчего-то знаешь, как возможно избавиться от излишних сущностей в твоем существе после преображения. Я вижу здесь противоречие.
– Вы просто не знаете обо мне ничего!
Константин тяжело вздохнул:
– Ты с завидным упорством хочешь принудить меня выслушать твою историю!
– Да, это так!..
Молодой человек снова тяжело вздохнул.
– Рассказывай, но покороче, – приказал он.
– Я постараюсь не говорить долго, не утомлять излишне вашу милость, – ответила она уклончиво.
ИСТОРИЯ ЛЕЕНЫ
– Я родилась и выросла в одном диком племени. По рождению своему я вовсе и не финка, я – лапландка. Племя, к которому я принадлежала по рождению, кочевало среди снегов, перегоняя стада оленей то на летние, то на зимние пастбища. Мы одевались в оленьи шкуры, из оленьих шкур была сделана наша обувь; мы питались оленьим мясом и пили оленью кровь. Когда кто-то умирал или рождался ребенок, закалывали жирного оленя и устраивали угощение. Когда девица выходила замуж, она получала в приданое оленя! Я помню это, хотя и была еще совсем маленькой девочкой, когда мне пришлось навеки расстаться с жизнью предков.
Должно быть, мне было три или четыре года. Я запомнила, что наше племя состояло из довольно большого числа людей, но как выглядели мои отец и мать, я все же не запомнила. Меня еще не заставляли работать, еще не учили протыкать толстой иглой выделанную оленью шкуру, чтобы сшить рубаху или штаны. Я помню, как я играла с другими маленькими детьми оленьими костями и клочками меха. Мне кажется, я часто болела и подолгу лежала на постели, сделанной, конечно же, все из тех же оленьих шкур!..
И вот однажды, когда я мирно спала, вдруг до слуха моего донеслись голоса, шум. Я открыла глаза и поползла прочь из нашего жилища, которое, естественно, сделано было все из тех же шкур! Я выползла наружу, на белый снег. Я была полуголая, но не ощущала холода, потому что с самого своего рождения привыкла к холодному снегу.
Неподалеку от мехового жилища теснились мои соплеменники, мужчины и женщины, а также какие-то чужие люди. Но я не испугалась чужих. Я уже знала, что иногда к нам приходят чужие. Я любила, когда они приходили, или, вернее, приезжали. Тогда меня и других детей кормили досыта оленьим мясом и даже давали редкое лакомство – хлеб! Взрослые мужчины и женщины, да и дети постарше, пили какую-то жидкость, которую привозили гости. От этой жидкости все веселели, смеялись, пели, затем сердились друг на друга и даже дрались! За эту жидкость, а также за хлеб и соль взрослые отдавали меховые шкурки. Охотники нашего племени метко стреляли из луков…
Я беззаботно ползала по снегу. Сначала никто не обращал на меня внимания. Собственно, так и должно было быть. Кому могут быть интересны голопузые младенцы?!. Гости торговались с моими взрослыми современниками.
– Мало! – говорил самый старший из гостей.
Приподняв голову, я разглядывала его. Меня особенно удивлял его костюм. Я не могла понять, во что же он одет. Это было всего лишь сукно, но я знала лишь оленьи шкуры и не могла понять, как возможно смастерить одежду из другого материала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66