Она думала, что племянница накопит денег на порядочное приданое и сможет выйти замуж… – переводил возница простые фразы старой Леены.
Аделаиде-Анжелике все это вовсе не казалось смешным. Она не могла бы упрекнуть старуху в скаредности и бесчувствии, потому что понимала, что такое жизнь в труде и бедности. Аделаида вновь и вновь ужасалась своему поступку. Она убила человека! Она убила обыкновенного человека, обыкновенную девушку. Да именно в этом и заключается весь ужас, в том, что она убила самого обыкновенного, очень обыкновенного человека!..
Лошадь довольно быстро бежала по дороге. Снег уже успел затвердеть, сделаться накатанным. Лошадь бежала рысью.
***
Далее все происходило со скоростью событий, происходящих во сне. Вот они все, то есть Аделаида, помощник старосты и тетка убитой Трины, стоят у крыльца дома, где совершилось убийство, это дом Константина и мадам Аделаиды; это дом, где остановился царь Петр. Вот царь выходит на крыльцо, и Аделаида с изумлением слышит, – как он начинает говорить с финнами на их родном языке! А она стоит, по-прежнему с непокрытой головой. И рядом с ней почему-то оказывается Чаянов и тихо переводит ей слова Петра и финнов.
– Так что же вам надо? – спрашивает царь.
Помощник старосты отвечает, что убийца должен быть наказан. Старая Леена просит отдать ей тело племянницы для похорон. Царь говорит старухе, что тело будет выдано ей, затем обращается снова к помощнику старосты:
– Скажи-ка мне, братец, вы ведь мои подданные?
– Да, – степенно отвечает финн, – мы теперь подданные русского царя.
– Стало быть, – продолжает Петр, – если вы – мои подданные, то вы и подчиняетесь законам моего государства.
Финн подтвердил кивком.
– Я, – говорит царь, – собираюсь кое-что исправить в законах моего государства, но это будет еще не так скоро. А покамест правосудие вершится по старым законам. Стало быть, дело в том, что надо найти убийцу…
Аделаида-Анжелика резко подалась вперед:
– Убийца – я! Я убила эту девушку; она была моей служанкой, и я убила ее в состоянии аффекта, раздраженная ее неуклюжестью. Она опрокинула на меня умывальный кувшин… – Аделаида лгала почти вдохновенно, уверенная в том, что Чаянов правильно переводит ее признание финнам.
Помощник старосты и Леена повернулись к знатной даме и смотрели на нее, оторопев.
– Госпожа лжет, – спокойно сказал Петр, – но даже если бы она говорила правду, ее пришлось бы допрашивать с пристрастием, то есть пытать. Потому что, согласно действующим законам, только признание, данное под пыткой, является доводом в суде. Но и это еще не все! Кто обвиняет эту даму в убийстве? Ты? – Он уставил палец в помощника старосты.
Тот покачал головой и проговорил:
– Нет, не я! Она! – он, в свою очередь, указал на старую Леену.
– Ты, старуха, обвиняешь госпожу в убийстве? – спросил Петр.
Тетка Трины побледнела, затем все же сказала:
– Но ведь кто-то убил ее…
– Верно! – сказал Петр. – Верно, кто-то убил ее? Стало быть, ты обвиняешь госпожу?
– Нет, – отказалась старуха. – Я не знаю, кого обвинять. Я хочу, чтобы суд узнал…
– Ладно. Ты хочешь, чтобы суд узнал. Ты подашь прошение. Но по существующим законам тебя тоже следует пытать. Иначе как доказать, что ты права, подавая прошение? Я не полагаю эти законы справедливыми, но у меня все еще руки не доходят, никак не соберусь распорядиться об изменении таких дурацких, в сущности, законов. Так ты, старуха, согласна, чтобы тебя подняли на дыбу?
Старая финка молчала. Петр усмехнулся в усы:
– Вижу, что не согласна. Тогда я тебе вот что предлагаю: сейчас тебе выдадут тело девки для похорон, а я вот прямо сейчас дам тебе денег, потому что я – государь этой страны и понимаю твое горе. Ну, а теперь ты согласна?
Старуха облизнула кончиком языка сухие тонкие губы.
– Да, согласна я, согласна.
Петр приказал денщику принести кошель и тотчас отдал кошель старой Леене. Затем распорядился о том, чтобы финнам выдали тело Трины. Старуха и помощник старосты поклонились и поблагодарили.
– Пойдем, кума! – обратился Петр к Аделаиде. – Я с тобой после поговорю.
Аделаида, склонив покорно голову, поднялась на крыльцо и пошла вслед за государем. Она вдруг ощутила страшную усталость, слабость в ногах и ломоту во всем теле. Через несколько минут она очутилась в гостиной. Ее поразило почему-то, что в комнате ничего не изменилось. Она совершила мерзкий поступок, она ощутила себя грязной, она искала правосудия и не нашла, а в скромной гостиной ничего не изменилось. Но ведь так и должно было быть! Да, да!
– Ну, кума, – начал Петр, – своевольница ты, но такого я и от тебя не ожидал!..
Аделаида-Анжелика понурилась.
– Это ужасно… – пробормотала она. – Я – убийца… – Она не договорила.
– Да кто же говорит об этой девке! – Петр хохотнул, затем посерьезнел. – Поверь, кума, я дал ее тетке достаточно денег. Но зачем ты подняла шум, зачем поехала в деревню? Ты, кума, дорога моей душе, но иной раз ведешь себя, как дитя, право! И все же ты запомни: я добр, но и мое терпение не безгранично! Ступай к себе, отдохни, ты вся дрожишь. А завтра ты едешь со мной в Москву!..
Тон царя явственно указывал на то, что возражений он не потерпит. Аделаида ушла в спальню. Она безмолвно сидела на застланной постели, тупо глядя прямо перед собой. Вошла кухарка с одной из своих помощниц. Кухарка принесла на подносе кофейник и чашку, а также хлеб и вкусное финское масло.
– Подкрепите ваши силы, госпожа, – пригласила кухарка. Затем обратилась к своей помощнице: – А ты, девушка, переодень барыню!..
Мадам Аделаида безвольно отдалась в руки служанки, не очень, впрочем, умелые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66