Она явилась, чтобы отвести его на собрание. Наконец-то закончилось мучительное ожидание. И если немного повезет, то уже завтра ему не придется выслушивать нотации и подстрекательские тирады этой толстухи и терпеть ее обращение «брат». Он снова сможет называться просто Ансельмо. И сможет вышвырнуть из дома несносную повариху. В этом он себе поклялся, даже если затем ему десятилетиями придется питаться одной бараниной. В дверь постучали в третий раз.
– Брат? – Ансельмо увидел, как медленно повернулась ручка, и бросился к двери. Ни за какие сокровища он не пустит Элизабет в свою комнату. Он и сам не знал, почему все его нутро восставало против этого. Но при одной лишь мысли, что он может оказаться с Элизабет в одной комнате, где стояла одна кровать, его охватывал холодный ужас.
– А, это ты, Элизабет, – прошептал он, стараясь придать своему голосу дружелюбные интонации и незаметно вытесняя ее обратно в коридор. – Я уже заждался тебя. Минуты считаю, когда наконец собственными ушами услышу великого проповедника отца Джакомо.
– Не волнуйся, брат, скоро сам убедишься, какого великого человека Господь послал нам в Иерусалим, чтобы освободить нас от языческой, иудейской и мусульманской нечисти. Ты увидишь, что мы не одиноки. О нет! Множество братьев и сестер разделяют нашу веру и помогают очистить дорогу Господу. И день ото дня их становится больше. А теперь пойдем. Только тихонько, чтобы никого не разбудить в доме.
Ансельмо сам не знал, каким чудом ему удалось улыбнуться Элизабет, хотя к горлу подступала тошнота и он боялся, что его вырвет прямо на ее огромный бюст.
Они вышли из дома и незаметно прошмыгнули по внутреннему двору. У двери в конюшню Ансельмо обернулся и бросил взгляд на дом. Он был погружен во тьму, словно спящий великан. Однако в одном из окон второго этажа Ансельмо заметил размытые очертания стройной фигуры. Это было окно Анны.
«Рашид, – пронеслось у него в голове. – Ему-то хорошо. Ляжет сейчас в постель к любимой женщине, а я должен красться ночью по Иерусалиму вместе с самой уродливой бабой города, чтобы послушать речи сумасшедшего».
Они прошли через конюшню, освещенную одной маленькой лампой, и оказались в темном переулке с задней стороны дома.
– Осторожно! – прошептала Элизабет. – Здесь очень темно. Держись за меня, брат, я пойду вперед.
«О Боже, неужели еще и это на мою бедную голову?» – ужаснулся про себя Ансельмо, хватаясь за влажную, мягкую ладонь толстухи.
– Сейчас будет получше видно. На улице горят факелы, – пояснила Элизабет. – Но и там нужно держать ухо востро, а то янычары вечно рыщут со своими ночными обходами. Этим лучше не попадаться в лапы. Однажды они меня чуть не сцапали. К счастью, мне вовремя удалось нырнуть в узкий проход между домами. Я тогда была на волоске от провала. Один парень стоял перед самым входом и вынюхивал меня, словно охотничий пес. Но Господь распростер надо мной свою хранящую длань, и придурок меня не заметил.
«Ха-ха, не заметил! – Ансельмо не смог удержаться от улыбки. – Рашид не только учуял тебя, но и увидел. И опознал тебя, красотка».
– Что тут смешного, брат? – спросила Элизабет. Обернувшись, она с обиженным видом посмотрела на него. – Ты что, смеешься надо мной?
– Что ты, что ты, сестра! – поспешно заверил ее Ансельмо. – Извини, если тебе так показалось. Но я так безумно рад, что скоро услышу проповедь отца Джакомо, что не могу не улыбаться от счастья.
Слова с легкостью слетели с его губ, и ему вдруг почудилось, что он снова облачен в свой костюм шута. Тот самый костюм, в котором он высмеивал людей на базаре во Флоренции, а некоторые из них даже не замечали, что он издевался над ними. Так же как сейчас Элизабет. Он ухмыльнулся в душе. Если посмотреть с этой стороны, то в его ночной вылазке можно даже найти веселые моменты.
Вплотную, друг за другом, они быстро пробегали улицу за улицей.
– Сегодня, кажется, нет янычар, – наконец нарушила молчание Элизабет. Она так запыхалась, что вынуждена была остановиться и прислониться к стене, чтобы перевести дух. – Обычно я всегда слышу где-то вдалеке их шаги.
– Далеко еще?
– Нет, брат. – Она покачала головой. В мятущемся отблеске факелов ее лицо было багровым, как спелый гранат. – Сейчас придем.
Они свернули за угол и неожиданно уткнулись в городскую стену.
– Это здесь, – прошептала Элизабет.
– Здесь? – Ансельмо огляделся по сторонам. Что она имела в виду? Вокруг была пустота. Ни дома, ни... Неожиданно его взгляд упал на узкий лаз, небрежно забросанный соломенными рогожами. Он был старым и, казалось, вот-вот осыплется. Элизабет склонилась над ним, немного повозилась, и проход неожиданно разверзнулся, будто пасть невиданного чудовища. Прикрепленные рогожи повисли на его краях. Таким образом проход был хорошо замаскирован и тогда, когда его закрывали изнутри. Видимо, в окружении Джакомо были находчивые люди.
В зеве, разверзшемся у ног Ансельмо, показались несколько ступенек, которые круто обрывались в глубину. Внутри зияла полная темнота. Они начали спускаться.
– Пошли, брат! – позвала Элизабет после того, как закрыла за ними вход и протиснулась мимо него.
Ансельмо чуть не поперхнулся. Он был способен вынести многое – на свету, на свежем воздухе, когда над головой простиралось небо. Этот же проход явно вел в мрачное, тесное подземелье со спертым воздухом. Или прямиком в преисподнюю.
– Ну пошли же наконец, брат! – недовольно зашипела на него Элизабет, делая нетерпеливые знаки. – Чего ты еще ждешь? Если мы сейчас не поторопимся, можем опоздать.
О Царица Небесная! Какие еще жертвы потребуются от него этой ночью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119