— А я и не знал, что Фаррингдон посещает игорные дома.
— Думаю, дело в его… э-э-э… подруге, — неохотно пояснила я. — Сэр Генри не хотел, чтобы о ней узнала его жена.
— Софи Генри, — подхватил лорд Уинтердейл. — Как же, знаю, знаю. Бедняга Фаррингдон боялся, что про любовницу узнает супруга, а тесть откажет ему в деньгах.
— Откуда вам известно, что ее зовут Софи Генри? — подозрительно осведомилась я.
— О, Софи уже не один год живет в Лондоне, — последовал беспечный ответ. — Она привыкла блистать, но тут прогадала: у Фаррингдона не было тех денег, которые имелись у ее бывших покровителей. Он содержал ее на деньги жены, а это могло ему дорого стоить в случае огласки. Я вполне допускаю, что Фаррингдон готов был заплатить сколько угодно — ему есть что терять.
Со стороны лорда Уинтердейла было не очень-то прилично обсуждать со мной дам полусвета, но я понимала, что наши с ним отношения едва ли вписываются в привычную схему «джентльмен — леди». Поэтому я рассудила, что возмущаться в данном случае — верх лицемерия, и продолжила:
— Следующий — мистер Чарльз Говард. Он нахмурился.
— Чарли Говард? Я знал, что он игрок, да в придачу слабовольный дурак, но никогда не думал, что все настолько серьезно.
— Да. Он отослал отцу кучу жалостливых писем, но папу не тронули его мольбы. Он выжал из него почти тридцать тысяч фунтов.
— Говард не мог заплатить такую сумму.
— Он написал папе, что получит деньги у ростовщика.
В ветвях деревьев прошелестел ветерок. Воздух был напоен запахом трав и цветов — уже появились первые нарциссы, маргаритки, примулы и лютики.
Лорд Уинтердейл промолвил:
— Мисс Ньюбери, ваш досточтимый батюшка был отменным негодяем.
Я скорбно вздохнула:
— Боюсь, что так.
Мы обогнули озеро и приблизились к выходу из парка.
— И кто же последним попал к нему в лапы? — мрачно спросил меня лорд Уинтердейл.
— Граф Марш, — ответила я.
Молчание. Затем:
— Повторите-ка, будьте любезны.
— Граф Марш, — послушно повторила я.
— Чудесно. — Сарказм в его голосе был едким, словно кислота. — Лучше не бывает. Граф Марш, мисс Ньюбери, один из самых опасных и беспринципных людей во всем Лондоне. Пожалуй, из тех, кто опаснее его, можно назвать только меня.
— Отец собрал о нем нелицеприятные сведения, — испуганно заметила я.
— Вы и Маршу тоже написали, что сожгли досье?
— Да, — почти беззвучно прошептала я.
Он выругался. Я ошарашенно заморгала. Потом гордо приподняла подбородок.
— По-моему, вы делаете из мухи слона, — сказала я. — Пройдет время, и все они убедятся, что я не требую от них денег в награду за свое молчание, и успокоятся.
— А если они вычислят, что вы пытались шантажировать меня? Такого вы не допускаете? — спросил он. — Как вы сами же заметили, у вашего отца не было никаких причин назначать меня вашим опекуном. Об этом уже поползли слухи — поэтому-то я и сказал вам вчера, что нам не следует вместе выходить на террасу. Если в свете решат, что вы моя любовница, вашей репутации конец.
Я в ужасе уставилась на него:
— Ваша любовница?! Но как такое может быть?
— А вот так — на большее у них фантазии не хватает, — ответил он. — Да к тому же, мисс Ньюбери, простите за откровенность, но моя собственная репутация далеко не безупречна.
Говоря это, он смотрел прямо перед собой, куда-то между ушей Изабеллы. Я взглянула на его твердый, жесткий профиль и подумала, что он, наверное, самый одинокий на свете человек, — так мне показалось в эту минуту.
Мы вернулись на Гросвенор-сквер в половине девятого, и к тому времени я ужасно проголодалась. В столовой еще не было прибрано после вчерашнего вечера, и лорд Уинтердейл приказал принести завтрак в библиотеку. Затем после некоторого колебания пригласил и меня составить ему компанию.
Лакей установил перед камином диванный столик, а второй лакей принес поднос с яичницей, свиными отбивными, булочками, горячим шоколадом и кофе. Я взяла себе яичницу и шоколад, а лорд Уинтердейл — две отбивные и кофе.
Мы завтракали в полном молчании. Наконец, вытерев губы салфеткой, я с сожалением заметила:
— За эти два дня я съела столько — страшно подумать! Сначала обед, потом все эти пирожки с омарами, а теперь яичница. Если так будет продолжаться, я разжирею, как хрюшка.
На самом деле я стройна, как тростинка, — просто напрашивалась на комплимент. Но комплимента не последовало.
— Да, в городе дамам труднее следить за фигурой, чем в провинции, на лоне природы, — сказал лорд Уинтердейл. — Мужчины могут упражняться в боксерском зале для джентльменов «Джексоне» или в фехтовальном клубе «Анджелос», а женщинам остается только разъезжать по магазинам. — Он слегка приподнял черную бровь. — И в этом вы преуспели.
Как видно, на комплименты от его светлости рассчитывать не придется.
— Обещаю вам, милорд, что сделаю все возможное, чтобы не злоупотреблять вашим гостеприимством. Вчера на балу я танцевала со многими молодыми людьми, и кое-кто из них намеревается нанести мне сегодня визит.
— Да, я заметил, что вы пользовались успехом, — небрежно промолвил он. — Чего нельзя сказать о Кэтрин.
Я нахмурилась.
— Это правда? Я искала ее перед ужином, но ее нигде не было видно.
— Она сидела вместе с престарелыми леди, — ответил на это лорд Уинтердейл. Лицо его было непроницаемо.
— О, бедняжка Кэтрин, — воскликнула я. — Леди Уинтердейл будет в ярости.
— Думаю, что да, — с удовлетворением отметил он, и я бросила на него сердитый взгляд.
— Если Кэтрин не танцевала, то почему вы сами не представили ей кого-нибудь из партнеров? — спросила я. — Вы ведь всех знаете. Вам следовало сделать так, чтобы у Кэтрин были кавалеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93