Где-то открылась и закрылась дверь, затем раздался звук шагов по веранде. Заметив слабый свет, Рейлин вскочила с постели и бросилась закрывать на задвижку дверь на веранду, которую принято было оставлять открытой для слуг. Облитые желтоватым светом керосиновой лампы Рейлин и Джеффри стояли друг против друга, разделенные лишь тонкой прозрачной преградой из стекла, но куда больше их разделяла пропасть, рожденная чудовищными подозрениями.
Джеффри понимал, что одного удара сапогом достаточно, чтобы разбить стекло и проникнуть в спальню жены, но ему не хотелось насилия, ибо такими действиями он мог лишь укрепить уверенность Рейлин в самом страшном. Сначала ему надо было как-то успокоить ее.
— Рейлин, любовь моя, я знаю, что ты пережила ужасное потрясение, но бояться меня тебе ни к чему. Понимаешь, когда я пришел в конюшню, Нелл была уже мертва. Я только успел заснуть, как меня разбудил крик, и я отправился проверить, что все это значит. А сейчас, пожалуйста, открой дверь и давай поговорим. Я не причиню тебе вреда, ты же знаешь, я на это не способен.
Стоило Рейлин услышать имя Нелл, как чудовищная картина вновь возникла перед ее глазами. Снова и снова с маниакальной навязчивостью перед ней всплывало видение окровавленного тела под фонарем и кровь, кровь повсюду. Панический страх подкатывал к горлу, мешая дышать. Рейлин не знала, зачем Нелл вновь явилась в дом, но одно очевидно: в суете вчерашнего бала она могла проникнуть в усадьбу незамеченной.
Возможно, Нелл в очередной раз явилась просить у Джеффри денег на содержание ребенка, который, как она утверждала, был его сыном. Она могла решить, что раз Бирмингем в состоянии устраивать такие роскошные балы, то для него выделить небольшую сумму на благое дело ничего не стоит. Судя по всему, Нелл просто не в состоянии была понять, отчего Джеффри при всем его богатстве отказывается поделиться деньгами с ней и с ее ребенком. Что до Джеффри, то он мог выложить втрое больше денег на то, чтобы спасти чернокожую девушку от жестокого хозяина, но в случае с Нелл проявлял поразительное упрямство. Скорее всего гордость не позволяла мужу Рейлин унижаться перед теми, кто ему угрожал. Рейлин знала такое же качество за своим отцом и, обнаружив подобное в Джеффри, нисколько не встревожилась. Но как далеко может зайти человек в своем упорстве? Джеффри сказал в прошлый раз, что не хочет больше видеть Нелл. Если так, то он мог положить конец шантажу, заставив ее замолчать навсегда.
Какой бы дикой ни представлялась вначале мысль о том, что ее муж способен причинить вред женщине вне зависимости от ее сословной принадлежности, Рейлин не могла вот так запросто забыть то, что видели ее собственные глаза. В руках у Джеффри был окровавленный нож — очевидное орудие убийства, тот самый нож Джеффри хранил в своей спальне. Факты говорили сами за себя.
По щекам Рейлин потекли слезы. Противоположные чувства боролись в ней, разрывая надвое ее сознание. Возлюбленный супруг, спасший ее от Густава, окруживший ее роскошью, заботой, любовью, стоял перед ней, и в то же время Рейлин владело чувство, что она его совсем не знает. Опыт последних лет научил ее тому, как легко обмануться в людях. Ее родной отец стал жертвой предательства со стороны благородных господ с громкими именами и титулами, от которых меньше всего можно было ждать бесчестных поступков. Ее мать, поверив Куперу Фраю, в конечном итоге потеряла все — даже собственную жизнь. Рейлин усвоила твердо: доверяя кому-то, мы смертельно рискуем.
— Уходи, Джеффри, — сдавленным голосом попросила она, стараясь не встречаться с мужем взглядом, ибо его потемневшие, такие знакомые глаза молили ее поверить ему и заглядывали ей в самую душу. — Мне надо разобраться в себе и успокоиться. Дай мне время. Возможно, потом я смогу осмыслить увиденное.
Джеффри поднял руку, призывая ее выслушать его еще раз, но тут заметил, что зрачки Рейлин расширились от ужаса. Он взглянул на собственную ладонь — на ней была засохшая кровь. Говорить с женой сейчас казалось бесполезным: он внушал ей лишь животный страх.
Опустив голову, Джеффри вернулся в свою спальню, оставив Рейлин решать, виновен он или нет.
Измученная внутренней борьбой, Рейлин на негнущихся ногах подошла к кровати. Упав поперек нее, она зарылась головой в подушку и разрыдалась. Нельзя никому верить, стучало у нее в голове. Шли часы, и паника уступила место оцепенению. Рейлин потеряла способность что-либо чувствовать, разум ее подернулся темной завесой, и она провалилась в сон.
— Господи, мистер Джеффри, вы ранены?
При виде такого количества крови глаза темнокожего привратника едва не вылезли из орбит.
Кингстон проснулся от того, что услышал, как хлопают двери в доме. Решив, что к ним пожаловал Густав, схватив толстую палку, которую держал рядом с кроватью после первого визита Фридриха и его банды, выскочил в коридор, но, увидев хозяина, идущего к нему навстречу, тут же пожалел о том, что вместо палки не прихватил сумку с бинтами.
Джеффри догадывался, что его вид — выпачканная кровью одежда, лицо и руки — может испугать любого.
— Кровь не моя, Кингстон, а Нелл — кто-то зарезал девчонку в конюшне. Там сейчас ее ребенок вопит что есть сил, но, насколько я знаю, он не ранен. От тебя мне надо, чтобы ты нашел ему кормилицу. Хочу сразу предупредить: зрелище, которое тебе предстоит увидеть, не из приятных. Пошли кого-нибудь в город за шерифом, а пока он приедет, попроси Тадеуша и Спарки осмотреть конюшню — возможно, убийца оставил следы.
— Да, мистер Джеффри, — оправившись от шока, сказал слуга. — Я все сделаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115