Место перед домом было совсем голым, и я понимал, что, если защитников не выкурит с чердака пожар, дом могут брать до самого вечера.
Кто-то, ругаясь, бежал в нашу сторону. Я всмотрелся и увидел офицера, потрясающего на ходу пистолетом.
– Уроды! – кричал он. – Немедленно разойтись! Кто дал сигнал?!
Я понял, что сжатый кем-то из мальчишек «хлопок» был ошибочно понят солдатами как начало атаки.
На щеке у офицера была нарисована черная стрела – знак того, что он имеет право стрелять без предупреждения. Мальчишек с ящиков словно ветром сдуло. Они взлетели пестрой стайкой и растворились в окружавших площадку дощатых постройках. Толпа за решеткой притихла. Но я не тронулся с места. Я знал, как надо себя держать, и потому не боялся. Когда офицер добежал до меня, выкатив налитые бешенством глаза, я наконец оторвался от горящих этажей и, слегка повернув голову, важно кивнул.
– Можно продолжать, штандартер, – сказал я разрешающим тоном.
Несколько секунд офицер стоял передо мной, покачиваясь с пятки на носок и оценивая мои права, а потом взревел и бросился к забору. Я продолжал рассматривать люнет, понимая, что защитники дома обречены и, поскольку терять им нечего, будут сопротивляться до последнего. Больше всего меня интересовало, где сейчас Хвара со Стурой.
На площади перед домом обозначилось какое-то движение, вызвавшее энтузиазм нападавших. Я присмотрелся и увидел, что, хоронясь за небольшим щитком, четверо солдат пытаются подтянуть как можно ближе к дому стационарный бомбомет. Станина бомбомета выглядела неважно. Видно, его в спешке снимали с одного из укрытых где-то броневиков, дыхательные щели которых были уязвимы для огня сверху.
На чердаке наконец спохватились и стали выцеливать бомбометчиков. Однако те уже добрались до мертвой зоны и теперь, опустив бомбомет на землю, пытались закрепить его искореженную станину. Офицер вернулся к солдатам и, пригибаясь, побежал вдоль цепи, что-то крича в затылки. Бомбомет наконец с гулким звуком выстрелил. Я поймал глазами черный мячик гранаты, летящий точно по направлению к люнету. Потом на чердаке рвануло, и оттуда повалил густой дым. Солдаты закричали ликующими голосами: "Хохой!" – и ринулись в дом. Я осторожно направился следом за ними.
После стука выстрелов и грохота последнего взрыва все казалось окутанным тишиной, которую нарушали лишь хруст стекла под ногами, треск затихающего пожара да слабые стоны женщины, сидящей, разбросав ноги, за углом у стены. Чуть дальше видны были сорванные ворота Птичьего рынка, чадящая перевозка и несколько трупов, лежащих в ряд на пятнистом брезенте. Остро пахло гарью, расплавленной смолой, свежим соком из расщепленных стволов деревьев и разлитым где-то оружейным маслом. Медленно проплыл на расстоянии вытянутой руки крупный кусок пепла.
Поскольку я не спешил, боясь схлопотать шальную пулю, я дошел до дома как раз в ту минуту, когда из него начали выбираться солдаты, только что очистившие чердак от последних чистильщиков. Мимо меня под конвоем провели четверых пленных. Ни Хвары, ни Стуры среди них не было. Я заметил руководившего операцией офицера со стрелой и направился к нему.
– Удачи и счастья! – пожелал я, доставая пропуск. – Пара вопросов, штандартер.
– Да что ж ты делаешь! – рявкнул офицер, глядя куда-то через мое плечо. – Заноси! Заноси, дуры та! Вот так!
Он устало вытер грязной ладонью лоб и повернулся ко мне.
– Стура и Хвара, – сказал я, стараясь поймать его взгляд.
– Стура и Хвара, – повторил офицер, словно пробуя эти имена на вкус. – Стура пока не найден. Сейчас будем обыскивать здание. Хвара убит этой ночью у себя дома.
– Убит?!
– Повешен. Все бумаги исчезли.
Я на секунду прикрыл глаза. Судя по всему, Ракш выполнила свое обещание. Правда, и за мной не заржавело.
– Жаль, не обошлось без крови.
– Мне тоже. Но они сразу начали стрелять.
– Чистые сердца… – сказал я задумчиво. – И ясный путь!
– Мерзоты! – Офицер сплюнул. – Снимать людей с наиболее важных производств! Подкармливать хайси! Гноить собранные водоросли! Клановые подстилки!
– Подкармливать хайси? – поразился я.
– Нам зачитали призыв. – Офицер подозрительно взглянул на меня, словно пытаясь понять, тот ли я, за кого себя выдаю.
– Я опоздал на Совет, – поспешил я исправить ошибку. – Принцепс уже начал говорить.
– Сознательная диверсионная деятельность, препятствующая Восстановлению, – сухо сказал офицер, принимая мое объяснение. – Только главы такой нет. Надо менять Кодекс.
– Давно пора!
– Чтобы под крышку! А то – как сейчас. Вредительство. Диверсии. Саботаж. И на все семьдесят седьмая – "Умышленная порча имущества". До пяти лет.
– Согласен, – кивнул я, потрясенно пытаясь переварить услышанное.
Оказывается, экономика развалилась от диверсий, а диверсантами были чистильщики.
– В то время, когда народ тратил все свои силы на строительство лучшей жизни, эти отсосы уничтожали плоды нашего труда, подрывали веру в будущее. Если бы их не раскрыли, страну могли ждать серьезные потрясения!
– Да, – сказал я. – Это верно. Зато теперь все будет хорошо. Раскрепощенная энергия масс…
– …может творить чудеса! – подхватил офицер. – Сейчас главное – не останавливаться, После того как мы вычистим эту заразу, надо наконец начинать работать!
– Главная задача правительства сейчас в том, чтобы вдохновлять людей на великие свершения.
– Именно так, – сказал офицер и поднял пальцы в прощальном салюте. – Дела, – объяснил он. – Надо еще искать Стуру.
Я смотрел, как он идет к подъезду, и чувствовал себя потерявшимся в подземных лабиринтах втирален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111