Тимма стояла неподвижно, в ее глазах отражались огоньки, кожа светилась, и Лео снова почувствовал внутри томительную тяжесть.
– О чем ты? – спросил он мягко.
Ее губы изогнулись в знакомой улыбке.
– Значит, не помнишь? Папа повел меня однажды ночью на Болота, показать блуждающие огни. Мне было тогда семь лет. Когда мы с тобой снова увиделись… на следующий день или позже, я точно не помню… я тебе рассказала про них. А ты заявил, что это танцуют феи. Наверное, просто шутил, но я поверила. Они с тех пор такими для меня и остались.
– Ах, Тимма, Тимма, – растроганно произнес Лео. – Вот уж не думал, что ты такой неисправимый романтик. Конечно, я забыл. И ты права, я наверняка сказал это в шутку.
Ее глаза снова были прикованы к трясине, где языки пламени то вырывались наружу, то исчезали, чтобы появиться в другом месте. Лео задержал взгляд на ее волосах, отливавших серебром в свете фонаря. Они были заплетены в толстую косу, перевитую лентой и закрепленную на затылке резным гребнем. Лео внезапно охватило нестерпимое желание вытащить гребень, чтобы тяжелая масса волос рассыпалась по спине, скользя меж его пальцев. Он ни разу не видел Тимму с распущенными волосами с тех пор, как ей исполнилось семнадцать лет.
Тимотия словно почувствовала, о чем он думает. Как будто против воли она повернулась и посмотрела ему в глаза. Странное ощущение охватило ее – словно они вели безмолвный разговор друг с другом, а слова, которые произносились вслух, на самом деле ничего не значили.
– Что-то из детства я сохранила.
– Любовь к волшебным сказкам? Не ожидал. Думал, ты их переросла.
– Сказки – да, а вот твою выдумку про болотные огни – нет.
Улыбка, осветившая ее лицо, словно вернула Лео в прошлое. На какой-то миг он увидел перед собой прежнюю Тимму, подругу детства, с которой его связывали чистые, ничем не замутненные отношения. Его рука невольно потянулась к ее щеке и ласково погладила.
– А феи все еще живы?
– Живы, как прежде. Если у тебя когда-нибудь будет дочь, Лео, обязательно расскажи ей про них.
Тимотия услышала свои слова как будто со стороны, и в тот же миг в глазах Лео что-то погасло. Волшебство исчезло, на сердце снова навалилась тяжесть. Она отступила назад, глядя, как мрачнеет лицо Лео.
Как будто ничего и не было. Их снова разделяла невидимая стена, и в ушах обоих снова зазвучали пушечными выстрелами жестокие слова, сказанные ими друг другу. Вдруг стало так холодно, что Тимотию охватила дрожь. Что она тут делает? Она посмотрела на свои легкие туфельки, увязшие в грязи. Что на нее накатило?
Лео качнул фонарем и повернулся спиной к трясине.
– Пора уходить. Я поеду следом за тобой. Тимотия бросила последний взгляд на огни и направилась к коляске, зябко кутаясь в плащ. Больше не было произнесено ни единого слова. Лео расстался с нею в молчании и пошел к своей карете. Тимотия залезла в коляску, которую Бикли развернул в обратную сторону. Кучер Лео, сделавший то же самое, махнул рукой: мол, езжайте, мы за вами.
Тимотия сидела, прислушиваясь к топоту копыт и скрипу колес позади. Даже когда эти звуки отстали и затихли вдали, ей все еще казалось, что она их слышит.
Фейтфул вел себя неспокойно. Он то и дело, взмахивая гривой, вскидывал голову, словно собирался встать на дыбы. Тимотия, бормоча ласковые слова, натянула поводья, потом снова отпустила. Жеребец как будто присмирел, но продолжал перебирать ногами и прядать ушами.
– Да что с тобой такое? – нетерпеливо воскликнула всадница. – Не терпится поскакать?
Тимотия готова была поклясться, что, если бы Фейтфул умел говорить, он бы закричал: “Еще как хочу! ” По его шкуре прошла рябь, а губы зашевелились.
– Ну, поехали!
Она и сама ничего не хотела так сильно, как забыться в сумасшедшей скачке.
Мили три они проехали рысью, пускаясь в галоп на более или менее ровных местах. Беспросветное уныние, поселившееся в душе Тимотии, гнало ее все вперед и вперед в надежде стряхнуть его – или умереть. Наверное, поэтому нынешним утром она направила коня не в ту сторону, куда ездила обычно, а, срезав по опушке оконечность леса Вороньего Гнезда, обогнула Вуд-Херст и поскакала к Спарву, мечтая об одном – навсегда затеряться среди холмов.
Лучше это, чем продолжать невыносимо тоскливую жизнь. Ничего подобного она не испытывала с первых дней траура, когда похоронные церемонии закончились и она осталась одна наедине со своим горем. Никогда с тех пор она не чувствовала себя столь безмерно одинокой.
Нет, в полном одиночестве она не оставалась. Приезжала Сюзан, Тимотия отобедала в доме пастора в Старом Херсте. Преподобный отец, родитель Сюзан, принял ее очень тепло, вспоминал старые времена. Она поговорила о том о сем с миссис Херст, которой почему-то казалось, будто Тимотия сможет убедить Сью забыть Валентина и обратить свои взоры на кого-нибудь другого. Когда это было, неделю назад? Потом еще кто-то приезжал, она забыла кто. Ах, да, мистер Браун хотел заручиться ее поддержкой, требуя, чтобы Пидли посодействовал в правительстве насчет дренажной системы. Тимотия обнаружила, что проблема, которая, случись это раньше, ее точно заинтересовала бы, сейчас ее совершенно не волнует. Кроме того, хотя ей очень не хотелось, она ездила на ужин в Херстинг-Стоун, а два дня назад была у Хлои Девеник, где собиралось небольшое общество. Ни тут, ни там Лео не появился, хотя обе хозяйки заверили ее – особо, – что он приглашен.
Нет, ей не очень-то и хотелось видеться – с ним. Наоборот. Но когда ты собираешь в кулак всю свою решимость, чтобы, встретив некую персону на публике, ни словом, ни взглядом не показать никому – и этой персоне в первую очередь, – что это тебя как-то трогает, досадно, когда вышеозначенная персона не появляется, а значит, все твои старания пропали втуне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60