Отсюда, как с пульта управления, она правила этим домом, который называла своим кораблем.
Он сделал несколько шагов и, наконец, сел на большой пуф. На этом месте он сидел, когда был юношей и листал старые альбомы фотографий, когда хотел знать, как одеться, чтобы пойти с ней в Комеди Франсез. И также каждый вечер по пятницам, когда он приносил отцу подписывать дневник и переживал при одной только мысли об этом. В то время как Даниэль добивался без усилий блестящих результатов, ему приходилось бороться за каждый предмет, просиживая ночи над учебниками. Подростком он на самом деле работал, как сумасшедший, чтобы быть всегда в первых рядах в классе. Ален ничего не делал, он плевал на все, у него была единственная цель: Валлонг.
При мысли, что его бабушка больше никогда здесь не появится, он чуть не заплакал. Но нет, до сих пор он не проронил ни одной слезы, сдержится и сейчас. К тому же Клара редко плакала, она умела показать пример. Шарль тоже никогда не давал воли эмоциям. Достоинство обоих приговорило его быть, в свою очередь, достойным, если он хотел стать их продолжателем.
Горькая улыбка вызвала морщинки в уголках его губ. Стать главой клана? Даже если Клара хотела, чтобы это был он, другие не были того же мнения. Каждый мог отлично справляться в своем углу, особенно Ален, который был агрессивен и независим в день похорон. Правда, Мари обратилась к нему, введенная в замешательство визитом этого Эрве Рено, убежденная, что только Винсен сможет ей помочь. Готье тоже звонил ему накануне вечером, чтобы сообщить ужасно растроганным голосом о рождении сына, названного Пьером. Именно Винсену он хотел сказать первому, прежде чем родителям жены, прежде чем кому-либо. Ребенок, который явился на свет через четыре года после гибели Филиппа, представлял собой реванш, полученный у судьбы, вызов смерти. Готье надеялся, что их сын Поль будет тронут появлением нового младшего брата, может даже утешится и снова возьмет на себя ответственность «старшего», как раньше. Он говорил долго, казался одновременно счастливым и грустным. Перед тем как положить трубку, он попросил Винсена заниматься всем для общего блага. Чем всем? Делами семьи именно. И Даниэль, который плавал в реке счастья с Софией, считал естественным, что его старший брат решает. Мадлен не принималась в расчет. Все были правы, когда спрашивали его мнение, значит, он оставался один.
Встав с пуфа, он стал ходить вдоль и поперек комнаты. Прежде всего, этот особняк, по поводу которого надо принять приемлемое решение. Как только нотариус закончит подсчеты наследства, все станет яснее. Невозможно жульничать с цифрами.
– Я не хочу отсюда уходить, – сказал он вслух.
По крайней мере, в одном он был уверен. Где он мог лучше закончить воспитание детей, как не в этих стенах? Через несколько лет будет еще возможность продать, но не сейчас. К тому же его карьера, он обязан был продолжать принимать уйму людей, он нуждался в присутствии Мари. То, как она на него полагалась, он это знал, символизировало мужской авторитет для Сирила и Леи. К сожалению, у Мари могли возникнуть денежные затруднения. Ее часть наследства, один раз оплаченные права были бы постепенно поглощены содержанием особняка, а потом у нее останутся лишь адвокатские гонорары. Винсен и Даниэль, они были уже наследниками Шарля, это им помогало. Наконец, оставался Валлонг, которым они должны были все пятеро владеть.
«Я попрошу Мадлен тоже вложиться, нет никаких причин…»
Она подчинится его власти без возражений, она любила вверять свою судьбу другим, она перейдет с удовольствием от Клары к Винсену точно так же, как перешла от Эдуарда к Шарлю.
Негромкое сдержанное покашливание заставило его обернуться. Хелен не решалась войти. Смущенная его неожиданным присутствием в этой комнате, она нежно ему улыбнулась.
– Грустно, не правда ли? – сказала она тихо.
– Да, это худшее, что могло с нами произойти, но это было в распоряжении… Спасибо, что вы поставили эти цветы, я думаю, эта комната все равно должна остаться уютной несмотря ни на что.
Она, казалось, хотела поговорить, не зная как это сделать, и он попробовал ей помочь.
– Вы хотели увидеть лично меня или просто поднялись отдохнуть?
– Нет, я… Ладно, это удобный случай, я думаю… Вся дрожа, она сделала два шага к нему и остановилась.
– Я думаю, что уйду от вас, – сообщила она твердым голосом.
– Что? Вы не можете этого сделать, Хелен! Куда вы пойдете?
Он пересек границу, которая их еще разделяла. Неожиданно он взял ее за руки. Это прикосновение заставило ее содрогнуться, но она подняла на него глаза.
– Лукасу тринадцать лет, он не нуждается в присмотре.
– Но вы помогаете ему делать уроки, и Тифани тоже!
– Я им больше не нужна, они уже большие. Вы, должно быть, думаете, что я выбрала не тот момент, чтобы уйти, после этого горя… Но я… У меня больше нет…
Она внезапно замолчала. У нее встал ком в горле. Винсен был слишком близко от нее, его взгляд был слишком мягок, она не могла удержаться от желания прислониться к нему головой.
– Хелен!
Он позволил ей сделать это, не пошевельнувшись, не очень удивившийся, только немного смущенный. Она почувствовала своей горячей щекой мягкость ткани его куртки и спросила себя, как она могла иметь такую наглость, чтоб поступить подобным образом. Тем более что он, конечно, не обнял ее, не воспользовался случаем, чтобы ее поцеловать. Когда она, наконец, решилась отойти от него, она услышала, как он пробормотал.
– Мне очень жаль.
Она была жутко красива и вызвала только что в нем некое желание.
– Вы очаровательны, и я польщен, но на самом деле я слишком стар для вас, Хелен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99