– Но что же нам делать? Он верит, что Пала приготовит ему напиток. Она не смеет показаться к нему на глаза без этого напитка. И напиток должен подействовать, или он никогда больше не будет ей доверять.
Фейвор отпустила руку Майры и отступила назад, преисполнившись такого же отвращения к своему нападению на старуху, как и к самой Майре. Интересно, осознает ли Майра, что в последнее время она все чаще говорит о Пале, словно этот персонаж был реальной женщиной.
– Приготовь свой напиток, – сказала она. – Отдай его Карру. Он подмешает его мне, а я дам ему понять, что он останется наедине с Дженет только после того, как женится на мне.
– Думаешь, получится? – спросила Майра, постепенно успокаиваясь.
Она смотрела на девушку со скрытой обидой. Это она, Майра, в последнее мрачное десятилетие была оплотом всего клана, а не эта высокомерная сучка. Это ее план должен вернуть Макларенам власть и престиж, а не этой… девчонки. Она, Майра Дугал, была черным сердцем клана. А теперь эта едва вылезшая из пеленок нахалка бросила ей вызов.
– Получится, – ответила Фейвор, не подозревая о темных мыслях Майры.
Майра, не отрывая взгляда от твердого, решительного лица Фейвор, кивнула в знак согласия. Она строила свои планы.
* * *
– …и если то, что говорит твой папаша, правда, то к Рождеству ты уже будешь в Лондоне, – продолжала трещать Ганна, это она-то, которая никогда не была болтливой. Фиа наблюдала за отражением Ганны в зеркале, висящем над туалетным столиком. Скособоченная старуха расчесывала волосы Фиа щеткой, превращая кудрявую массу в волнистую, блестящую черную завесу. – Мне кажется, тебе понравится Лондон. Как ты считаешь?
– Как он может мне не понравиться? Это же не Уонтонз-Блаш.
– Да, – согласилась Ганна. – Это уж точно, и ты права, что покидаешь это злосчастное место. Это не что иное, как мавзолей, который гости твоего отца превратили в бордель.
– Какой прелестный образ, – с мягкой иронией сказала Фиа. – У тебя просто литературный талант, Ганна.
Ганна рассмеялась:
– Ну, я не питаю любви к этому огромному и мрачному дому, но, – тут она устремила взгляд на Фиа, – я думала, что ты немного привязана к нему.
– У меня есть интерес, – поправила ее Фиа. – Мне бы хотелось видеть этот замок, когда он еще назывался Мейденз-Блаш – румянец девы. Просто из любопытства.
Ганна не ответила, сосредоточившись на распутывании прядей. Текли минуты. Заходящее солнце заливало спальню янтарным светом. Голые ветви дуба легонько стучали в окна, словно просящий внимания влюбленный.
– Ты знаешь, что он здесь? – спросила Фиа.
Рука Ганны замерла.
– О ком это ты?
– О Рейне, – ответила Фиа и повернулась на стуле, чтобы всмотреться в лицо Ганны.
Изуродованное лицо почти ничего не выражало. Как всегда.
– Ты знала, что он здесь, правда?
– Знала, – подтвердила Ганна.
Фиа кивнула и снова повернулась к зеркалу. Так она и полагала. И то, что Ганна, которой она всегда доверяла, скрыла это от нее, вызвало всего лишь слабый укол боли. Она привыкла к разочарованиям.
– Когда ты обнаружила?
– Вчера. Он здесь уже несколько недель, а я и не знала, и никто не знал.
– Как это ловко с его стороны. Даже отец?
– Нет. Я тебе не сказала, потому что он не хотел, чтобы ты знала, а я не хотела обижать тебя его кажущимся равнодушием, хотя я думаю, что это не столько равнодушие, сколько недоверие. – Ганна поймала взгляд Фиа. – Он тебя не знает, Фиа, – откровенно сказала она. – А помнит он то, что ты была тенью своего отца.
– Он совершенно прав и в том и в другом, – хладнокровно ответила Фиа. – У него нет оснований проявлять ко мне интерес или доверять мне.
– Не притворяйся передо мной бессердечной, Фиа Меррик. Зря только расходуешь свои актерские способности. Я тебя знаю лучше.
– В самом деле? – вдруг прошептала Фиа. Голос ее звучал, как у маленькой девочки, которая не в силах скрыть тоскливой надежды, что глубоко внутри она честная, и порядочная, и… хорошая, но знает, что это маловероятно. Она нагнула голову, стыдясь подобных чувств.
Рука Ганны на мгновение замерла над склоненной головой Фиа и после некоторого колебания опустилась. Ганна откашлялась.
– Как ты узнала о Рейне?
Испытывая облегчение оттого, что Ганна не стала развивать другие темы, Фиа ответила:
– Он был на пикнике сегодня днем. Ухаживал за мисс Донн.
– Мисс Донн?
– Сестрой Томаса Донна.
– Да. Помню, как ты говорила, что удивлена интересом к ней твоего отца. Тебе показалось это странным, так как он не обращал на нее внимания примерно до прошлой недели.
– Да. Очевидно, не только мой отец, но и мой брат интересуется мисс Донн. Донны почему-то роковым образом притягивают нас, Мерриков. – Она пожалела об этих словах, как только произнесла их. Даже Ганна не знала, какую боль причинил ей Томас Донн. Ей лучше не намекать на то, что нанесенная им рана до сих пор кровоточит.
Она все еще слышала голос Томаса, перекрывающий штормовой ветер, который дул с моря в сад, где он уединился вместе с Рианнон Рассел. Он доносился через стену сада, под которой она стояла на коленях и слушала.
«– Это не просто довольно неприятное семейство. Они порочны.
– Карр убил свою первую жену.
– Меррик проткнул руку человеку только за то, что он смошенничал.
– Его брат изнасиловал монахиню.
– Они все не лучше своего отца.
И наконец, смертельный удар:
– Фиа всего лишь проститутка Карра, он воспитал ее так, чтобы ее замужество принесло ему самую большую из возможных выгод».
Она содрогнулась от физического отвращения при этом воспоминании. Она закрыла глаза, ненавидя себя за то, что оно все еще имеет над ней такую власть, а еще больше за то, что она, которая всю жизнь возводила вокруг себя стены, была так уязвима на этом последнем участке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79