Следующая статья утверждала, что «НСУ Трэйдерс» положила начало социальным реформам, установив для своих служащих минимальный размер заработной платы и гарантируя тем самым нижний предел, ниже которого зарплата опуститься не может.
Третья публикация заявляла, что «Новый Телеграфный Акт 1901 года гарантирует, что ни один контракт на почтовые перевозки в интересах Австралийского Союза не будет заключен, если при этом не будут использоваться только белые рабочие».
«НСУ Трэйдерс» и ее флот наверняка присоединятся к этому Акту. С ограничением иммиграции, депортацией, дискриминационными, как эта, мерами белая Австралия будет возрождена.
Конечно, отца это рассердит до невозможности, но Шевонна устала успокаивать его. Их вражда с матерью Брендона внушала девушке невыразимое отвращение. Именно эта вражда сделала их с Брендоном любовь такой трудной, почти невозможной.
Она отложила газету в сторону и снова взяла читанное перечитанное, обильно политое слезами его письмо. Краткое, ужасное письмо о любви и прощании навсегда. И хотя с момента получения письма прошел уже год, Шевонна с прежним трепетом всматривалась в строчки, написанные рукой возлюбленного: она выучила их наизусть.
«Дорогая Шевонна.
Это письмо очень больно писать. Несмотря на то, что я люблю тебя больше, чем любил или буду любить в своей жизни, наша любовь может погибнуть из-за войны между нашими семьями. После долгих мучительных размышлений я решил, что лучше прекратить наши отношения сейчас, чем смотреть, как медленно умирает наша любовь среди самодовольства и равнодушия.
Брендон».
Теперь все живое в ее сердце умерло. То, что билось в ее груди, было простым физиологическим органом.
Оба, она и Брендон, знали о вражде своих родителей. Самым простым и логичным выводом из поступка Брендона следовало, что она ему надоела. Шевонна чувствовала себя ужасно одинокой и несчастной. Вражда родителей оправдывала Брендона. Из письма она увидела, каким он был на самом деле. Слабым. Шевонна не знала, где он сейчас, и ей это было безразлично.
Она больше не чувствовала боли, но также знала, что ей никогда не испытать и прежней радости. Раз она жива, то должна наконец сделать свой выбор. В любом случае, жизнь продолжается.
В дверь постучали, и Шевонна положила сложенную газету поверх письма Брендона.
— Шевонна? Это я.
Сердечная улыбка девушки, по здравому рассуждению ее матери, отнюдь не свидетельствовала о хорошем аппетите. Вчера Луиза сказала ей:
— Шевонна, еще немного — и ты будешь весить не больше птички. Дорогая, попробуй, пожалуйста, чеширский пудинг.
За прошедший после получения письма от Брендона год девушка потеряла в весе почти стоун. Глаза стали пустыми и глубоко провалились в глазницы. Она знала, что выглядит не лучше ходячего кадавра (Кадавр — мифологический герой, известный страшной худобой.), но это ее ничуть не заботило.
— Входи, мама.
Луиза вошла, закрыла за собой дверь и встала, сложив руки на животе. — Ты уверена в том, что хочешь сделать?
— Да. — Она начала складывать следующую юбку. Шевонна записалась волонтером — сестрой милосердия и собиралась в Южную Африку на Англо-бурскую войну.
Дверные петли заскрипели, когда вновь раскрылась дверь. Шевонна обернулась и уронила жакет, который собиралась положить в чемодан. На пороге стоял отец. Смущение и ярость безошибочно угадывались на его лице.
— Я не могу позволить тебе совершить подобную глупость, — сказал он.
— Вы не сможете меня удержать, — прошептала Шевонна, обращаясь к родителям. — Вы не сможете вечно держать меня взаперти. Я все равно найду способ уйти, так или иначе.
— О Господи, Шевонна! — всплеснула руками мать. — Посмотри на себя, ты же совсем зачахла.
Дэн отстранил Луизу и подошел к дочери, беря ее тонкое, хрупкое, совершенно иссохшее тело в руки и прижимая к груди.
— Что с тобой происходит? Что тебя так глубоко ранило, что ты хочешь быть убитой?
Она повернулась к нему с трагическим выражением лица.
— Да! Да! Да! Я хочу этого!
— Я запрещаю тебе уходить!
Дочь впервые в жизни не повиновалась Дэну и оставила отцовские слова без внимания.
— Ты хочешь умереть из-за этого бастарда Трэмейна? Он значит для тебя больше, чем семья?
— Семья, семья! Это все из-за этих чертовых семей так получилось! Будьте вы прокляты! Я ненавижу нашу семью, я ненавижу вас вместе с вашей враждой!
Дэн оттолкнул дочь от себя. Лицо его стало жестким и неумолимым.
— Тогда уходи и не возвращайся больше!
Согласно легендам, единственный туземный народ, населявший Трансвааль, был частью народа великого королевства Ашанти. Ведомые своей королевой, они пришли на берега Крокодиловой реки — Лимпопо.
Когда королева спросила у своих жрецов, как ей перейти реку вброд, те ответили, что все устроится само собой, если королева принесет жертву. Тогда она принесла в жертву собственного сына и вскричала: «Баоли! Дитя мертво!» Ее потомки перешли реку и расселились по саванне бассейна Лимпопо.
Сегодня потомки легендарных баоли — чернокожие банту — работали вдоль берегов Лимпопо на британские и австралийские колониальные войска. Огромные круглые плетеные корзины с грязным бельем стояли на мелководье. Серо-зеленое неторопливое течение реки омывало корзины, смывая грязь и пот с одежды — весьма изобретательная система местных женщин.
Затем полуголые чернокожие женщины банту били каждую часть одежды о камни неторопливыми плавными движениями, напоминавшими танец духа Дипри, который с иронией заклинал гармонию в племени.
Англичанам, судя по всему, только и оставалось, что танцевать Дипри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78