— Он юркнул в постель рядом с ней и привлек Энни к себе. — Кстати, это напомнило мне, что я добился, чтобы ты сдержала свое обещание. Время для этого настало.
Энни даже не знала, что смутило ее больше: то ли, что Райан после стольких лет напомнил ей об обещании, то ли твердый предмет, упиравшийся ей в бедро…
— Да? — прошептала она. — И чего же ты хочешь?
Его рука скользнула меж ее ног. Энни застонала, когда его палец проник в самое интимное место ее разгоряченного тела. Она ощутила, как стон помимо воли срывается с губ, так сильно она была возбуждена. В то время, как рука Райана блуждала по ее телу, проникая в самые сокровенные уголки, заставляя ее сладострастно вздрагивать и стонать, сам Райан зарылся лицом в ее волосы и прошептал ей на ухо:
— Я не буду больше просить тебя выйти за меня замуж, Энни. Ты сама решишь, когда прийти ко мне. Все, о чем я прошу, это только твоя любовь. Люби меня, Энни!
Он освободил свою руку и лег на нее. — О, Энни, мне нужна твоя любовь.
Она почувствовала, как он проникает в нее. И когда проник, Энни услышала собственный страстный вздох:
— Я люблю тебя, что это значит для тебя?
Райан нежно поцеловал ее в губы. — Это просто означает верить в нас с тобой.
Глава 18
1897
Луиза, стоя перед зеркалом, прикалывала к своему жакету из шерсти меринос желтый цветок. Нижняя половина платья вся в брыжах, верхняя его часть была пошита относительно просто.
Это было новое веяние в женской моде, законодателями которой выступали те, кто боролся за равноправие с мужчинами, но вместе с тем не желал отказываться и от выгод, даруемых женственностью. Луиза и сейчас не до конца осознавала противоречивость собственных желаний.
Она прикрепила желтую ленту на макушку шляпки с загнутыми краями и сдвинула ее набок. У нее оставался лишь час до встречи на маленькой площади МакКуэри. Скажет ли она Дэну правду о том, куда собирается.
Подумала и решила, что нет. Сказать — значит только подлить масла в огонь. Луиза ничего не могла с собой поделать. В последнее время она стала своевольной, резкой и вообще не соответствовала образу жены политика. Но одно она все-таки сохранила за пятнадцать лет их брака. Вряд ли кто-нибудь любил когда-либо так же сильно, как она любила Дэна.
Луиза натянула поля шляпки, чтобы они отбрасывали тень на глаза и скрывали сквозившее в них недовольство. По пути к выходу она остановилась у кабинета отца. У того было расстройство желудка, и потому сегодня он не пошел в контору, а остался дома. Луиза приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Уолтер Филлипс сидел за столом и что-то писал.
— Отец, тебе уже лучше? Он отложил в сторону ручку и улыбнулся.
— Да, иногда мужчине достаточно просто не пойти в контору, чтобы почувствовать себя лучше.
За последнее время отец совершенно поседел, и Луизе показалось, что только за прошедшую ночь у него на лице прибавилось морщинок. В ее жизни он уже не был той властной и грозной фигурой, как раньше. Его место занял Дэн. — Я хочу выехать за город, по магазинам, тебе будет нужен фаэтон?
— Нет, сегодня я не планирую никуда выходить. — Глаза отца, как обычно сравнивала Луиза, всегда голубые и холодные, как норвежские фьорды, теперь потеплели. — Я слышу, как Шевонна играет Моцарта, она добилась определенных успехов.
— Когда учитель музыки уйдет, не убедишь ли ты ее продолжать занятия и после его ухода?
— Тебе нужно послать ее учиться в Новую Англию, ведь ты же сама получила хорошее образование, Луиза, и, ..
— Отец, я и Дэн уверены, что Шевонна получает самое лучшее образование, какое только возможно.
— Ба! — Он стукнул рукой по столу. — Твой Дэн до одурения патриотичен. Он уверен, что все австралийское — самое лучшее, даже дерьмо.
— Мы с тобой — американцы, Шевонна и Дэн — нет. Но с тех пор, как мы переехали в Австралию, ты только удвоил свой капитал. — Затянутой в перчатку рукой она послала ему воздушный поцелуй. — Сегодня слишком хороший день для того, чтобы нам с тобой спорить. Я вернусь после захода солнца.
Дав своему старому кучеру Уизерспуну указания по поводу маршрута, Луиза откинулась на спинку сиденья экипажа. Кое в чем она соглашалась с отцом. Никогда она не сможет по-настоящему полюбить эту дикую странную страну, где времена года наоборот, звери странные и сверхъестественные и даже вода течет иначе, чем в остальном мире.
Под цоканье копыт она попыталась расслабиться. Фаэтон двигался по булыжной мостовой Паддингтон-авеню в направлении к узеньким улочкам центральной части города. Сегодня Луиза чувствовала себя виноватой, направляясь на встречу, которую, как она знала, не одобрил бы ни Дэн, ни ее отец.
На углу Лофтус и Бридж-стрит у первого в Австралии моста через Тэнк Луиза приказала Уизерспуну ожидать ее. Живот от волнения слегка подвело, но все же она выбралась из фаэтона и оглядела МакКуэри. Три паба, табачный магазин, редакция «Сидней Диспэтч» и еще несколько контор гнездились на площади.
Женщины всех возрастов толпились под фиговыми аллеями Моретон-Бэй, собравшись вокруг прикрепленного к столбу с газовым фонарем питьевого фонтанчика с каменной чашей. Все женщины были одеты в белое и имели в одежде что-нибудь желтого цвета.
Как и Луиза, они пришли поприсутствовать на первом организационном собрании Нового движения женщин. Желтые ленты, шарфы, перчатки, цветки, шляпки символизировали борьбу женщин за право голоса.
Когда одна из отважных женщин взобралась на импровизированную трибуну, Луиза вдруг поняла, что совершенно не готова воспринять, о чем та стала говорить. Экстравагантно вызывающе одетая женщина с короткой стрижкой поведала собравшимся об анархизме и свободной любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78