У каждой двери стояли вооруженные стражники. Зал заседаний ломился от верноподданных революции. Все они пыхали ненавистью к «преступнице» и предательнице» их идеалов.
Джайлз лихорадочно думал о том, как спасти ее. Он мог подождать на улице и последовать за повозкой, на которой Софию повезут обратно в тюрьму. А там сумел бы отыскать способ дать взятку страже или спасти как-то иначе. Но если по приказу ее тут же отвезут на гильотину, как часто случалось с другими?
А он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить это. Джайлз закрыл лицо руками, пытаясь избавиться от жутких видений кровавой гибели Софии. И стать этому свидетелем?!
Ему необходимо хоть немного времени, хотя бы несколько часов, чтобы задействовать тот или иной план спасения.
Какой-то мужчина протиснулся к скамье Джайлза, прервав его размышления:
— Какая, однако, красивая головка на этой шейке! Даже жаль отрезать такую! Вы не согласны со мной, гражданин?
Джайлз застыл на месте. Голос, поразительно знакомый и словно пришедший оттуда, где уже не беседуют о таких вещах, вывел его из оцепенения. Он дернул головой и уставился прямо в глаза друга детства Уэбба Драйдена.
Худой, с запавшими глазами, молодой человек улыбался.
Джайлз, слишком вышколенный и опытный, чтобы выдать радость от невероятной встречи хотя бы сердечным рукопожатием, какого эта встреча заслуживала, равнодушно пожал плечами:
— Что значит еще одна голова, если она принадлежит аристократке?
Уэбб кивнул, соглашаясь с таким рассуждением:
— Наверняка ей и подобным несладко приходится в Форсе.
Значит, он уже разведал, где эти типы содержат ее! Придется представить Уэбба к награде и повышению чина — конечно, после того как Драйден вычеркнет его из списков погибших и переведет в ранг действующих агентов.
Джайлз взглянул на Софию, пораженный, что ей пришлось побывать в условиях именно той тюрьмы, о которой в Париже ходили самые страшные слухи. Но если помнить о том, что София водила за нос самих членов Комитета общественной безопасности, то заключение в Форс было логичным. Сообщение с узниками за стенами двух зданий тюрьмы, Пти Форс и Гранд Форс, совершенно исключалось. Тюрьма имела высоченные, неприступные стены и находилась в районе самых кошмарных парижских трущоб. Пребывание там было таким невыносимым, что даже гильотина могла казаться предпочтительнее.
— Однако сегодня у суда дел невпроворот. Судят не только Девинетт, но и ту грязную парочку, которая породила ее, — графа д’Артье и эту свинью, его жену.
Ошеломленный тем, что пожилая пара рядом с Софией — ее родители, Джайлз чуть не пропустил мимо ушей саму соль информации Уэбба. Теперь он понял, что заинтриговало его в супругах. В ее отце он увидел фамильные черты семейства д’Артье — самого графа, Люсьена и Жюльена. Манеры, походка, орлиные черты лица. София же унаследовала от матери синие глаза Рэмси и роскошный цвет волос.
— Свинья, говорите? — ответил Джайлз. — Вы ошибаетесь. Мне кажется, что у нее уши ослихи.
Уэбб снова кинул взгляд на скамью подсудимых:
— Гм, действительно ошибся. Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Мое зрение уже не такое, как раньше, но, скажем, через пару часов я буду видеть гораздо лучше.
Он склонился к Джайлзу и прошептал:
— Останьтесь здесь с ней, дружище. Ей понадобится ваша поддержка.
Тысяча вопросов завертелась в голове Джайлза, но он мог только молча смотреть, как Уэбб поднялся со скамьи и стал прокладывать себе путь в толпе. Его место тут же заняли.
В последующие часы Джайлз слушал показания свидетелей. Все они робко появлялись перед трибуналом и давали клятву говорить только правду. Появилась и усатая хозяйка комнат Уэбба и Девинетт, чтобы заявить, перемежая свою речь множеством проклятии, что София появлялась и исчезала в любое время дня и ночи, водилась с разными странными личностями и никогда не платила за номер. На этом Фукье-Тенвиль приостановил заседание и, обратившись к трибуналу, спросил, достаточно ли было услышано для вынесения приговора.
Тройка переглянулась и согласно кивнула головой.
— Каково же будет ваше решение?
Публика в зале притихла и подалась вперед, впившись глазами в трибунал.
— Виновна.
Публика взорвалась восторженными криками. Возгласы о свободе и справедливости наполнили зал заседаний.
Фукье-Тенвиль снова взмахнул рукой, требуя тишины.
— Я прошу, чтобы их отправили на гильотину утром, пусть у них будет ночь для обдумывания своих страшных преступлений против нашей замечательной Республики.
— Пусть так и будет, — согласился председатель трибунала.
И пока все поздравляли друг друга с потрясающим успехом обвинителя, Джайлз покинул зал.
Он устроился ждать выхода заключенных у ограды суда, в том месте, где во дворе стража распределяла узников по повозкам, чтобы отвезти в тюрьмы в разные концы Парижа, или на гильотину.
Из зала суда доносились ликующие крики и пение Марсельезы, а во дворе уже засновала стража.
Джайлз попятился в тень, заметив Робеспьера и его опасного спутника Сен-Жюста, которые быстрым шагом направились к повозкам и остановились.
Софию и ее родителей, закованных в цепи, стражники окружили плотным кольцом и продвигались так к повозкам, возле которых уже стояли могущественные нечестивцы.
Сен-Жюст что-то сказал Софии, но Джайлз не мог расслышать, что именно.
Но что бы он ни сказал, София восприняла это как мерзкое и отвратительное. В ответ, будто цепи на ней весили пушинку, она яростно лягнула мерзавца, целясь в бедро, чтобы причинить ему боль.
Он, вскрикнув, упал на колени, а София довольно ухмыльнулась, глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117