Интересно, что я, по-твоему, должен был почувствовать, когда узнал, что оказался замешанным в краже? — Висенте смотрел на брата неприязненно.— Я бы непременно поразмыслил об этом, если бы догадался, что в университете тебя превратили в самоуверенного болвана, — вздохнул старший Карранса.Висенте закусил губу.— Ты прав, как всегда. Можешь теперь оторвать мне за это голову. Возможно, я это заслужил. Но не трогай сеньориту Пилар.— Ты уже обращаешься к даме по имени, — вскинулся Рефухио. — Слишком большая вольность, на мой взгляд, если учесть, что вы познакомились совсем недавно.— Я знаком с ней дольше, чем ты, братец.— Да ну?В тоне Рефухио звучала скрытая угроза, но Висенте не обратил на это внимания.— Я был первым, к кому она обратилась.— Так почему же ты не поспешил на выручку и не умчал ее на белом коне, подобно сказочному принцу?— Она не просила меня об этом. Увы. Рефухио почтительно поклонился Пилар:— Поздравляю. Вы сделали правильный выбор.— Честь мне и хвала за это, — сказала она.— Я тоже думаю, что ты это заслужила, — съязвил Рефухио, затем повернулся к брату:— Кстати, а где золото? Что-то я нигде не вижу ларца.Висенте снова нахмурился и тряхнул головой:— Неужели ты думаешь, что я стал бы пачкать руки об это золото, когда наверняка знал, что оно краденое?— Так ты оставил его?Висенте медленно кивнул, насмешливо глядя на старшего брата.— Вот это да, — ошарашенно пробормотал Рефухио и тут же разразился громовым хохотом.— Это золото принадлежало Пилар, мой честный и благородный мальчик. Это было ее золото.— Ты оставил его? — Пилар все еще не могла поверить. — Ты оставил его в доме дона Эстебана?— Мне казалось, что я поступаю правильно. — Висенте сразу сник и заерзал на сиденье, умоляюще глядя на брата, но тот сделал каменное лицо.— А дом сгорел, — подвела итог Пилар.— Наверняка, — подтвердил Висенте убитым голосом. Пилар смотрела на него некоторое время, потом ее лицо прояснилось, морщинки на лбу разгладились. Она скользнула взглядом по шраму на его щеке и покачала головой.— Думаю, мне не на что жаловаться и некого обвинять. Я сама во всем виновата. Мне просто не следовало впутывать тебя в мои дела. Я… я прошу прощения.— Вы не должны извиняться. Рефухио раньше никогда не позволял мне быть рядом с ним, но теперь ему от меня никуда не деться. Поэтому я вам даже благодарен.— Он не позволил бы тебе следовать за нами? Висенте с вызовом посмотрел на брата, но в глубине его глаз таилась нежность.— Похоже, он думает, что одного разбойника в семье вполне достаточно.— Так оно и есть, — согласился тот.Пилар и Висенте украдкой обменялись улыбками, затем вернулись каждый к своему делу.Рефухио обдумывал слова Пилар, уставившись невидящим взглядом куда-то ей в затылок. Он чувствовал, как сострадание, которое он испытывал к девушке, постепенно заменяется чем-то другим, большим. Да, он сочувствовал ей, но в то же время его захлестывала откровенная, бесстыдная радость. Теперь Пилар придется остаться с ним, у нее нет выбора.Мгновение спустя Рефухио затянул песню, грустную и мелодичную. Мужчины подхватили ее. Песня будто скользила над волнами, сопровождаемая плеском воды за бортом. А лодка уносилась все дальше и дальше на северо-запад.Стемнело. Они опять остановились, чтобы сделать привал. Уже давно пора было спать, но все сидели у костра, глядя на веселые голубые язычки пламени. Как приятно было отдохнуть, расслабиться, отвлечься от дневных забот. Ужин удался на славу. Исабель приготовила великолепное блюдо из двух странного вида рыбин, которых Висенте поймал при помощи крючка, сделанного из шпильки Пилар. Ко всему прочему дым костра отпугивал москитов. На землю спустилась ночь. Воздух то и дело оглашался стрекотом цикад и кваканьем лягушек. Охотничий клич болотной кошки был похож на женский плач. Звезды тускло поблескивали на иссиня-черном небе.На рассвете они проплыли мимо деревушки под названием Бэтон-Руж. Все предполагали, что после этого на их пути еще будут какие-нибудь поселения или форты, но обманулись в своих ожиданиях. Часы шли за часами, но никаких признаков человеческого жилья они больше не встретили. Создавалось впечатление, что, кроме них, в этой пустынной, дикой местности нет больше ни одного человека.Рефухио здесь все казалось странным. Эта первобытная красота и отталкивала, и притягивала одновременно. Все было не похоже на Испанию: огромные болотистые равнины, буйная растительность, которая образовывала непроходимые заросли, диковинные животные, от аллигаторов и змей до лохматых остроносых зверьков, таскавших своих детенышей в сумках на брюшке. Рефухио понемногу привыкал ко всему этому, и к здешнему сладковатому воздуху, и к непроницаемому мраку ночи.Испания постепенно теряла свое превосходство. При всем блеске Мадридского двора, при том, что армады испанских кораблей бороздили бескрайние океанские просторы и Испании принадлежало четверть мира, золотой век испанского могущества был уже позади. Более ста лет тому назад начался упадок империи.Это была прекрасная страна, которую населяли храбрые, умные, благородные люди. Но они слепо верили, что их родина слишком хороша для того, чтобы в ней еще что-нибудь нужно улучшать. Они боялись каких бы то ни было перемен, отворачивались от всего нового и непривычного и непоколебимо придерживались старых устоев и порядков. Они разучились мыслить, разучились действовать. Чтобы пополнить свои богатства, они грабили Новый Свет, вели бессмысленные войны, продавали земли колоний. Испания слабела и умирала. А людишки вроде дона Эстебана, будто хищная стая родственников, толпящихся у постели больного, ждали его последнего вздоха и уже делили и растаскивали между собой предполагаемое наследство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116