Вряд ли ему удалось бы найти другое объяснение, которое бы так пришлось по вкусу Бретонам. Контрабанда была для них не только профессией, но и удовольствием, и развлечением. Получаемый доход был важен, но все перевешивало обыкновенное удовольствие от того, что его добывали, рискуя угодить в руки королевских солдат, быть убитыми предателями-индейцами или погибнуть от природных стихий, которые вечно случались в этой огромной стране.
— Ты хочешь пойти с нами? — спросил Жан. — Ты, парижский щеголь? Да тебе в лесу и десяти минут не протянуть.
— Возможно, — согласился Рене с легкой усмешкой в серых глазах. — Но, возможно, я бы не разочаровал вас.
Сирен переводила взгляд с Пьера на Жана. Они смотрели друг на друга мрачно. Что-то в выражениях их лиц — недоверие, одобрение — сказано ей, что они обдумывают предложение. Они действительно собирались брать с собой Рене Лемонье.
— Нет, — сказала она.
Никто не обратил на нее внимания.
— Ты сможешь управлять лодкой? — спросил Пьер, снова глядя на Рене.
— Я плавал по Сене.
— Миссисипи не такая спокойная, ошибок не прощает. Стрелять умеешь?
— Умею.
— Нет, — повторила Сирен.
— А убивать тебе хоть раз приходилось? — спросил Жан, глядя ему прямо в лицо.
Рене ничего не ответил, но глаз не отвел.
— Конечно, ты можешь и не считать туземца человеком, но противник он опасный, — с иронией заметил младший брат. — Если, допустим, ты способен защититься сам и защитить нашу Сирен, собираешься ли ты просто прогуляться, или хочешь войти в долю?
— Если вы позволите, я разделю риск.
Сирен встала, завернувшись в медвежью шкуру.
— Что происходит? — требовательно спросила она, глядя то на одного, то на другого. — Что вы делаете?
Ей ответил Пьер:
— Соглашение между мужчинами, дорогая. А делаем вот что: берем компаньона.
— Можете поступать, как вам угодно, — произнесла она твердо и неторопливо, — но учтите, вы все. Ко мне это отношения не имеет.
— Это ваше дело, твое и человека, которого ты выбрала.
— Я никого не выбирала!
— Разве? А выглядит это иначе.
Сирен вскинула голову, ее глаза потемнели от негодования и обиды.
— Мне наплевать, как это выглядит, я не нуждаюсь в каком защитнике и никого не хочу!
— К сожалению, дорогая, видимо, он у тебя все-таки есть, хочешь ты того или нет.
Пьер долго и пристально смотрел на нее, его лицо было сурово, хотя в глазах застыла боль. Он резко отвернулся, словно с презрением, и, знаком отозвав Жана и Гастона, опустил занавеску на место. Он снова заговорил по другую сторону.
— Мы отправляемся на этой неделе, Лемонье. Готовься.
Почему? Сирен не могла понять этого. Не то чтобы Бретоны никогда не брали никого в компанию; не было ничего необычного в том, чтобы взять с собой еще одного человека, а то и двух. Но те люди всегда были из вояжеров, родившиеся в этом суровом новом мире и привычные к этим походам люди, которых они давно знали и которым доверяли. Не было никакого смысла принимать к себе новичка, человека, который не только не знал этой земли, но и был на дружеской ноге с губернатором и, следовательно, вызывал подозрение.
Обязанностью губернатора как высшего должностного лица здесь, вдали от матери-Франции, было покончить с контрабандой, которая здесь была распространенным промыслом. С этой целью были назначены награды за информацию о людях, занятых этой незаконной и изменнической деятельностью. Контрабанда приравнивалась к хищению у французского государства, поскольку отвлекала доходы, которые в противном случае достались бы королевской казне. В качестве наказания применялась порка, количество плетей определялось в зависимости от степени нанесенного ущерба, потом ставили клеймо и назначали пожизненную ссылку на галеры.
Неужели она привела к ним осведомителя?
Сирен медленно повернулась к Лемонье.
— Зачем вам все это?
— По-моему, вы слышали.
Взгляд его серых глаз был открытым и честным, и все же что-то в нем не давало ей покоя.
— Если это просто порыв, я прошу вас одуматься. Человек, который ничего не знает о лесах и болотах может представлять опасность для всех и для самого себя.
— Я ценю вашу заботу, хотя желал бы большего доверия.
— Его вам придется заслужить, как и всем, кто приезжает в Луизиану.
Рене смотрел на нее и поражался самообладанию, скрывавшему гнев, который заставлял ее грудь так часто вздыматься. Она чувствовала, что ее обманули, и была права. За это он не слишком одобрял сам себя. Но она от этого не проиграет. Он снова молча поклялся в этом, позволив взгляду скользить по четкому овалу ее лица, пышным волосам, великолепной фигуре, коже, позолоченной на плечах проникавшим через занавеску светом. Конечно, на женщине такого низкого сословия не женятся, но перед тем, как вернуться во Францию, он непременно позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась, даже в муже.
Вслух он сказал:
— Я постараюсь запомнить.
— Вам придется твердо уяснить себе кое-что еще, поэтому слушайте меня внимательно. Вы можете отправляться в эту экспедицию, можете называть себя моим защитником, если вам так нравится, но на этом все кончается. Вы не будете делить со мной постель. Вы мне ничего не должны, и я вам — тоже. Понятно?
Неторопливая улыбка появилась на его губах, зажглась в глазах.
— Ваша позиция ясна, и мне бы хотелось согласиться. Однако будет честно с моей стороны предупредить вас, что я этого сделать не могу.
— Что это значит? — Сирен стиснула зубы, еле удерживаясь, чтобы не закричать на него и снова не привлечь внимание Бретонов.
— Я считаю, что все еще очень вам обязан, и мне нравится предложенный вами способ возвращать долги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117