Ну что ж, карета благородного сеньора, когда ее переправляли на корабль, таинственным образом упала в воду. Разумеется, ее вытащили, но золоченая отделка и бархатные подушки сильно пострадали. Бедный парень-слуга Висенте был за это выпорот, но и глазом не моргнул.
Стоит ли этот корабль в гавани? Да разве они не видят, храни их все святые? Судно ушло утром, во время прилива, и теперь оно далеко отсюда, на пути в Вест-Индию.
Таверна была явно не приспособлена для того, чтобы в ней могли переночевать запоздалые путники. На чердаке нашлась свободная комната, но ее обычно использовали служанки, приводя туда гостей, которым требовалось нечто более возбуждающее, нежели выпивка. Хозяин таверны не хотел пускать в нее путников, спрашивая, почему бы им не отправиться на постоялый двор. Это продолжалось до тех пор, пока Рефухио, наклонившись к нему поближе, иронически не поинтересовался, известно ли тому об участившихся случаях контрабанды. Толстяк задышал, как астматик, и уставился на странного гостя.
— Эль-Леон, — пробормотал он, побледнев, и глазки его беспокойно забегали. — Эль-Леон.
Комната была тут же предоставлена. Было предложено очистить от гостей таверну, но Эль-Леон отказался, так как это могло повлечь за собой ненужные вопросы. Им подали обед — половина жареного поросенка, блюдо паэллы, размером с колесо телеги, несколько буханок хлеба, выпеченных в форме улья, и два кувшина вина. В закопченном до черноты очаге в углу комнаты затрещало пламя, слуга принес несколько сальных свечей. Когда все было готово, путников оставили одних.
Пилар съела пару кусочков свинины и выпила немного вина. Она слишком устала. Тепло, исходящее из очага, и выпитое вино усыпили ее. Она чувствовала себя разбитой и измученной. Пилар мечтала о ванне, но не было никакой возможности выкупаться во время этого безумного путешествия, поэтому она молчала.
В комнате было четыре постели. Они порядком провисали, и простыни, покрывавшие их, вряд ли можно было назвать чистыми. Пилар, внимательно осмотрев постель возле стены, подальше от очага, поморщилась, затем, сорвав грязную простыню, швырнула ее в угол. Подобрав одеяло, она завернулась в него и присела на волосяной матрас.
На четырех кроватях должны были расположиться шесть человек. Было ясно, что двоим придется разделить с кем-нибудь постель. Кто это будет, зависело от множества причин, но в данный момент ни одна из них не казалась важной. Если через пять секунд никто не будет претендовать на выбранную Пилар кровать, она уляжется и уснет. А уж тогда ей будет совершенно все равно, кто будет ее соседом.
Исабель уже уснула, сидя на стуле. Ее рот был приоткрыт. Это должно было казаться смешным, но, как ни странно, хрупкая Исабель выглядела отнюдь не забавно. Даже энтузиазм Энрике иссяк. Он сонно моргал, глядя на огонь. Чарро сосредоточенно переплетал истрепавшийся кожаный аркан, его нижняя губа отвисла. Балтазар сидел на табурете, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки. Эль-Леон, побеседовав с хозяином, присоединился к своим друзьям. Он сидел, скрестив длинные ноги и вытянув их к огню. Закинув голову на спинку кресла, он изучал потолок.
Рефухио много пил.
Его лицо утратило свою жесткость, а взор его, казалось, был обращен внутрь себя. Несмотря на это, рука, подносившая стакан к губам, не дрожала, и манера держаться была такой же уверенной, как всегда. Когда он нарушил убаюкивающее молчание, его голос был повелителен и ясен.
— Что скажете, друзья мои, — спросил он, — насчет путешествия по морю?
— Нет, — заявил Балтазар. — Ты же не хочешь сказать… — Тут он замолчал, увидев, что Рефухио пронзительно смотрит на него своими серо-стальными глазами.
— Почему нет? — мягко поинтересовался Эль-Леон. — Что в Испании есть такого, без чего ты не сможешь жить? Какое из здешних удовольствий нельзя найти за морем? Или тебе нравится, когда за тобой охотятся?
— Если ты хочешь последовать за доном Эстебаном, нам понадобятся деньги, чтобы заплатить за проезд. К тому же в путешествии нам обязательно нужны будут вещи.
— У нас есть серебро, и кони тоже чего-то стоят, даже если их продавать второпях.
— Корабль невелик, — продолжал упорствовать Балтазар, — и там некуда будет скрыться, если какой-нибудь дурак опознает тебя.
— Дураки удручающе часто попадаются в жизни, но они опасны лишь для тех, кто беспечен. Мы примем меры предосторожности. Мое лицо знакомо немногим, а имя недолго и сменить, — терпеливо убеждал Рефухио, не намеренный уступать. Время выбора приближалось.
— Пройдет не меньше года, прежде чем кто-нибудь из нас сможет вернуться. Как будут жить те, кто доверился Эль-Леону? Ты собираешься бросить их на произвол судьбы?
— А как бы они жили, если бы сегодня вечером меня схватили и на рассвете повесили? В нашем ремесле нет гарантии ни для подчиненных, ни для вожака. И уж ты-то должен знать, что те, кто требует гарантий, не задерживаются у нас надолго.
Балтазар долго смотрел на Рефухио, затем кивнул в знак согласия:
— Ты уже сделал выбор. Быть по сему.
Рефухио взглянул на Чарро. Юноша усмехнулся, его худое лицо прорезали морщинки.
— Я чую ветер Техаса, и он зовет меня домой. Что может удержать меня в Испании?
— Энрике?
— Там все будет по-другому. Другие женщины. Ты говорил о том, чтобы сменить имена? Я до смерти хочу стать грандом и слышать, как люди называют меня дон Энрике. Обещай мне это, и я, как всегда, пойду за тобой.
Рефухио улыбнулся, огонь блеснул в его глазах.
— Заметано.
Пилар вскочила на ноги. Придерживая на плечах одеяло, она подошла к ним, свободно встав рядом, и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117