– Что тебе? – спросил Нагасава.– Позвольте сказать, господин! Я никогда не была достойна вас, я не была ни покорной и даже верной – не во всем, не всегда. Но – ни о чем не просила.Нагасава смотрел настороженно и с удивлением.– О чем же ты хочешь просить теперь?– Я хочу попросить за того юношу, – тяжело произнесла женщина. – Эта змея оболгала его, а он подтвердил ее слова. Я видела – она соблазняла его, завлекала, и он не устоял. Он заслуживает смерти, но не такой позорной и жестокой.– Самурай, способный произнести ложную клятву, – слизняк, а не воин, – медленно проговорил Нагасава, – и достоин худшей, а не лучшей участи. Ты должна это понимать. Ему ничто не поможет: его дух уже мертв.– Он ли один повинен в этом, мой господин? – осторожно сказала Тиэко-сан.– А кто же еще? Не я привел его к позору, напротив, я дал ему возможность стать иным человеком, чем был его отец, но он не воспользовался ею. То, что происходит с ним сейчас, – завершение пути, на который он вступил сам. Я учил его жить по законам долга и чести – ты должна это знать! У него не оказалось сил для такой жизни!– Не всякая сила доступна пониманию, мой господин, и мужество тоже бывает разным, – еле слышно произнесла Тиэко-сан. – И нам также далеко не всегда известно, сколько сил порою требуется, чтобы поступать вопреки усвоенным с детства законам.Нагасава молчал. Как трудно искренне возненавидеть то, что прежде любил, возненавидеть не разумом, а именно сердцем! Он вспоминал, какое ему доставляло удовольствие наблюдать, как маленький кулачок сжимает рукоять меча, и подсаживать легонькое тельце в седло!– Хорошо, – сказал Нагасава, – у меня есть способ узнать правду.– А что вы сделаете с девушкой? – рискнула спросить Тиэко-сан.– Убью, – коротко произнес Нагасава.«Не убьешь, – подумала женщина, – * – если б ты мог и хотел ее убить, то сделал бы это сразу».Спустя двое суток Акиру извлекли из ямы и бросили на камни посреди двора. Он попытался встать, но Нагасава не позволил; поставив ногу на грудь молодого человека, он заглянул ему в лицо. Глаза Акиры были широко раскрыты и смотрели в огромные, пустые небеса. Было тихо, лишь царственно шумели деревья да где-то там, в вышине, гудел ветер, – казалось, в бездонных глубинах неба бушует величавая буря.– Если ты скажешь, как все было на самом деле, я позволю тебе умереть той смертью, какую ты сам выберешь. И тебя похоронят, как воина. Если нет – обратно в яму, и твой труп будет отдан на растерзание птицам, ветру, дождям, – сурово произнес Нагасава.– Я не отказываюсь от своих слов.Нагасава медленно снял ногу с груди юноши и коротко приказал:– В яму! – Потом прибавил: – Ты слизняк, а не воин. После он велел позвать Тиэко-сан.– Я сделал то, чего ты хотела? Она поклонилась:– Да, господин. Вы сделали то, чего хотела я и чего хотели вы сами. А он сделал то, что хотел он.Тиэко-сан прошла в свою комнату и, обессиленная, присела отдохнуть. Потом достала кинжал, который ей, как самурайской девушке, подарили на совершеннолетие, и долго любовалась им. Затем она надела свое лучшее, парадное кимоно и вынула принадлежности для письма. Руки плохо владели кистью – слишком давно ей не приходилось писать. Но женщина не спешила и в конце концов вывела на бумаге: «Чтобы понять сосну, надо стать сосной, чтобы проследить путь реки, надо быть рекой. Чтобы сделаться собой, мне необходимо умереть».Закончив писать, Тиэко слегка откинула голову назад, закрыла глаза и с силой вонзила кинжал в горло.Рано утром, еще до того, как стало известно о смерти Тиэко-сан, Нагасаве доложили, что помещенный в яму узник мертв. Нагасава приказал вытащить тело, но слуги, обшарив дно ямы, с изумлением обнаружили, что пленник исчез. Опросили охрану, всех, кого только можно было опросить, организовали поиски по всей округе – тщетно…После смерти и похорон Тиэко-сан среди женской прислуги замка царила испуганная тишина. Служанки не знали, кого теперь слушаться, и без лишнего шума выполняли привычные обязанности. В начале десятого дня в кухню вошла Кэйко. Женщины перестали перешептываться и уставились на нее. И когда она негромким, но решительным и властным голосом принялась отдавать приказания, не посмели возразить. Все сразу почувствовали, что она обрела новую силу. Теперь это была не игрушка в чужих руках, не самовлюбленная кукла, а хозяйка своей жизни. Единственная женщина князя. ГЛАВА 6 В пути я занемог.И все бежит, кружит мой сонПо выжженным полям. Мацуо Басе Перевод В. Н. Марковой.

Прошло немало времени, прежде чем Акира окончательно пришел в себя. Он чувствовал холод, сырость, его все еще преследовало зловоние ямы. Открыв глаза, молодой человек увидел, что находится в маленькой тесной хижине, кое-как построенной из тонких палок и покрытой сосновыми ветками. Шел дождь; мягко, почти невесомо шурша, капли стекали вниз, проникая сквозь неплотную крышу.Акира поднял руку и коснулся волос. Они спутались, казались очень грязными, пропитанными вонью ямы. Юноша нетерпеливо пошарил вокруг.– Что ты ищешь? – спросил сидевший рядом Сёкэй.– Свой гребень.– Зачем?Акира ничего не ответил и закрыл глаза. Сёкэй усмехнулся:– Главное, чтобы была чиста душа. Позаботиться о чистоте тела ты успеешь всегда.– Я так не могу. Меня учили иначе. Когда я грязен, то не способен думать о душе.– Боюсь, теперь тебе придется забыть многое из того, чему тебя учили прежде.– Я не хочу забывать! – с легким вызовом произнес Акира.Старик равнодушно кивнул. Его коричневая кожа казалась очень сухой, заскорузлой, словно выдубленной ветрами. Он редко моргал; его маленькие глазки были малоподвижными, взгляд невыразителен, лишен всякого блеска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72