Ясно, что грязной работы не видала. Теперь-то спесь с нее слетела, но не лежит у меня к ней душа — и все тут!— А если б она и завела кого-нибудь по твоему совету, разве бы ты перестала ее осуждать? — произнес кто-то.— Конечно, нет, не перестала бы! Потаскушки тоже не по мне! Вот если б у нее был муж…— А может, и был! — снова вмешалась Китти. — Вы-то откуда знаете?— Да всем известно: ее бросил любовник, когда узнал, что она беременна.— Это она сама вам сказала?— Не сама, но замужем-то она не была, это уж точно.— Что правда, то правда: она о себе ничего не рассказывает, — подтвердила соседка.— Вам расскажи, так вы пойдете языками чесать! — воскликнула Китти. — Слышала я сегодня, что вы болтали обо мне! Думаете, вышла из мойки, так и не слышу? Да я нарочно стояла под дверью!— Ну?! Что же мы такое говорили? — подбоченилась Вильгельмина.— То и говорили, сплетницы!..— До сплетен ли? — произнесла немолодая работница. — Нам бы с работой управиться…— Ничего, кое-кто найдет время!— Замолчи, девчонка! — напустилась на Китти Вильгельмина, но та с визгом осыпала противницу таким бешеным потоком слов, что толстуха, плюнув с досады, отошла подальше.Вскоре разговор прекратился. Утомленные женщины расходились поодиночке и парами, накинув ветхие жакеты, пряча ладони в карманы и рукава. Холодный ветер порывисто качал верхушки деревьев, завывал в темном небе, разгоняя по небу клочья бесноватых туч.На противоположной стороне дороги виднелась неподвижная фигура большой собаки, Керби.Китти, проходя по тротуару, махнула в сторону пса сумкой.— Пока, собачка!Но он даже не шелохнулся, продолжая глядеть на гаснущие окна ресторана.Агнесса сидела в пустом зале. Она уже несколько раз тайком пробиралась сюда в те вечера, когда на душе было особенно тяжело, чтобы хотя бы на четверть часа прикоснуться к тени потерянного мира, который она когда-то отвергла сама, даже не успев полюбить.Свечи потухли, смолкли звуки, зеркальные стены перестали отражать движения теней, и оттого пространство зала казалось почти до бесконечности огромным.На возвышении, окруженный золоченым убранством, стоял рояль: вокруг него еще будто витали обрывки легкомысленных мелодий.Агнесса чувствовала усталость, безмерную, какую-то вековую усталость; руки безвольно легли на клавиши, она думала, а пальцы двигались, и странная музыка казалась частью темноты, глубины зеркал и ночи.Сейчас она нуждалась в одиночестве, и голоса, неожиданно вторгшиеся в ткань мелодии, заставили ее вздрогнуть.Агнесса увидела свет в конторке управляющего, два силуэта на фоне портьер и перестала играть.— Слышите? — произнес мужской голос, хотя в зале уже стояла тишина.— Что такое? — второй мужчина, выходя из-за конторки с бутылкой коньяка в руке и двумя рюмками. — Нужно отметить наше соглашение, Хотсон (Агнесса узнала голос управляющего).— Неплохая мысль… Но вы слышали музыку?— Нет.— Я зажгу свечи.Чиркнула спичка — пламя осветило лицо замершей за роялем девушки.— О, вы приготовили мне сюрприз, Торн! — воскликнул гость.— Нет… Не понимаю, в чем, собственно, дело? Вы кто такая?Агнесса опустила крышку рояля и, торопливо извинившись, встала, чтобы уйти.Хотсон, однако, воспротивился.— Постойте, мисс. Вы можете продолжать игру. Надеюсь, вы не возражаете, Торн?Управляющий пожал плечами, разливая коньяк.— Вы из обслуги? — спросил он Агнессу. Девушка объяснила, кто она такая, и, еще раз извинившись, попыталась уйти, но гость вновь задержал ее.— Прошу вас, мисс, исполните что-нибудь. Если уж вы попали сюда…— Он улыбнулся. — Кстати, Торн, у вас образцовый ресторан: посудомойки играют на рояле. Хотя я несколько удивлен: такая изящная женщина могла бы выполнять и другую работу. Сыграйте же, мы просим вас!Торн слегка поморщился, а Агнесса покачала головой.— Я должна идти.Управляющий перевел взгляд с Хотсона на девушку.— Останься, — негромко произнес он. — Ничего тебе здесь не сделают.Агнессе не хотелось подчиняться этим людям, поэтому она нахмурилась и молчала.Хотсон улыбался. Агнесса взглянула на него: что-то неприятное было во внешности этого человека — жестковатая хитрость маленьких глаз или улыбка, обнажающая зубы, четыре из которых, по два снизу и сверху, сияли золотом; внимание непроизвольно приковывалось лишь к этим сверкающим квадратам.— Как вас зовут? — спросил он подчеркнуто ласково.— Агнесса Митчелл.— Останьтесь, мисс Митчелл! — настойчиво повторил он. — Садитесь за рояль, играйте!— Нет, мне пора домой.— Полно! Ничего страшного, если вы задержитесь на полчаса.— Ваше здоровье, Хотсон! — Торн поднял рюмку. — За наш общий успех!— Благодарю вас, — ответил Хотсон и обратился к Агнессе: — Вы удивительно серьезны, мисс Митчелл, вам нужно научиться улыбаться. Конечно, мы неправильно поступаем, задерживая вас…— Я могу идти?— Что ж, идите. Хотя жаль… За вас, должно быть, переживают родные?По спине Агнессы пробежала дрожь — так смотрел на нее Хотсон. Что-то в его взгляде пугало ее. Эти мужчины явно играли с нею, она не могла не чувствовать их снисходительной насмешки, за которой, однако, скрывалось — она угадывала — нечто другое.— Почему вас это интересует? — резко спросила она. Она думала, что Хотсон рассердится, но он опять улыбался.— Простите мою бестактность, мисс. Просто нам не хотелось, чтобы у вас были неприятности…— Меня ждет дочь.— Ах, вон оно что! — воскликнул Хотсон, вполне удовлетворенный ее ответом. — Тогда, конечно, идите скорее.Когда Агнесса ушла, Хотсон повернулся к Торну.— Вас удивляют мои низменные вкусы, не так ли?— Нет, почему же…— Да, вы знаете, — перебил Хотсон, — иногда очень неплохо бывает расслабиться в обществе такой вот девчонки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130