Вокруг церкви росли кактусы, мексиканская сосна, испанская юкка с саблевидными листьями. Яркие цветы красиво контрастировали с белеными стенами, выделяясь на их фоне, как разноцветные мазки на холсте. Кабриолеты, фургоны, лошади, привязанные к длинной коновязи, стояли у парадного входа.Сняв шляпу, Тайри шел за Рэйчел и Джоном Хэллораном по узкому проходу к их скамье возле алтаря. Тайри мрачно размышлял о том, что ему не следовало сюда приходить. Он согласился их сопровождать, только чтобы позлить Рэйчел, а вовсе не потому, что сгорал от желания услышать, как читает евангелие какой-нибудь местный проповедник с кислым, как сыворотка, лицом. Что путного он мог сказать, если понятия не имел, что это значит – погрязнуть во грехе, как приятно осушить добрую бутылку виски или провести время в обществе продажной красотки.Несколько туго затянутых в корсеты матрон в платьях мрачных тонов повернули головы и уставились на Тайри, заставив его почувствовать себя бутылкой дешевого виски на собрании общества трезвости. Одна тучная седовласая дама довольно громко зашептала, что дом Божий – не место для ношения оружия и для тех, кто его носит.И Тайри было трудно с этим не согласиться.Но прихожане притихли, когда преподобный прошествовал к амвону, чтобы прочесть молитву. Она была длинной и бесконечно пересыпалась словами благодарности за милость Божию. Тайри украдкой оглядывал людей, сидевших поблизости, и удивлялся застывшему на их лицах выражению восторга. Вырастившие его монахини так же в свое время поражали его подобными молчаливыми изъявлениями любви и преданности Господу во время богослужений в монастыре.Тайри, скривившись, перевел взгляд на дощатый пол – и то интересней! Сам он никогда не питал любви к напыщенным обрядам католической церкви и не черпал в них утешения, как и в их холодных безликих молитвах. В нем жило только любопытство – когда же Бог устанет от перепевов одного и того же, повторяющихся день за днем, год за годом.Ему была больше по вкусу религия апачей. Юзен был богом-отцом, высшим божеством. Его сына звали Дитя Вод. Апачи считали себя единым целым с природой и верили, что каждая скала, каждый зверь, каждая травинка обладают собственной душой. Никого и ничто нельзя было просто бессмысленно и бездумно убить или уничтожить, не то душа погибшего вознегодует. И только белый человек убивал по прихоти. Даже своего Бога.Размышлениям Тайри положили конец первые аккорды незнакомого гимна, и он с удовольствием начал прислушиваться к голосу Рэйчел, присоединившемуся к хору остальных прихожан. Звуки ее голоса были ясными и сладостными – она тоже восхваляла своего Бога.Потом последовало несколько объявлений о чьих-то рождениях, смертях, свадьбах, а затем священник приступил к проповеди.Священник выглядел достаточно приятно: вьющиеся темно-каштановые волосы были коротко пострижены, карие глаза выразительны, а руки казались нежными, как щеки младенца. Но собственно, в этом человеке не было ничего примечательного. Так казалось до тех пор, пока он не заговорил. Голос его, глубокий и богатый оттенками, был слышен даже на задних скамьях. И тогда Логан Тайри понял, что ему было бы лучше оставаться на ранчо.– Сегодня утром я хочу поговорить о шестой заповеди, – сказал тот своим чертовски звучным голосом. – О той, которая взывает: «не убий!»И в первый раз после того, как они уехали из дома, Рэйчел посмотрела прямо в глаза Тайри. Казалось, ее прекрасные синие глаза спрашивали: «Вы слушаете? Это как раз для вас».Хмурясь, Тайри постарался стать как можно незаметнее, размышляя и дивясь, как это Рэйчел ухитрилась внушить священнику мысль о теме проповеди.– Кто живет с мечом, от меча и погибнет, – продолжал преподобный, все больше вдохновляясь. – Человека Господь поселил на земле не для того, чтобы тот сражался со своими братьями, но для того, чтобы он любил их и помогал им в минуты испытаний и утешал в минуты скорби…С лицом, потемневшим от досады, Тайри все-таки ухитрился высидеть в течение сорока пяти минут этого благочестивого лепета, пока преподобный не сказал «Аминь» и не сел на место.Последовал еще один гимн, потом еще одна молитва, и служба закончилась. На улице Тайри наконец вздохнул полной грудью. Никогда больше он не войдет в церковь по доброй воле. Даже чтобы позлить Рэйчел. Лучше жариться в аду, чем выслушать еще одну велеречивую и многословную проповедь о зле и пагубных последствиях греха.После посещения церкви прихожане, по традиции, общались. На длинном столе стояли печенье и пунш. Тайри, скрестив руки на груди, стоял возле кабриолета Хэллорана и ждал, пока Джон и Рэйчел беседовали с друзьями. Несколько молодых людей также устремились к Рэйчел поболтать.Тайри, хмурясь, смотрел на двоих мальчиков в темных костюмчиках, направившихся в его сторону. Их глаза округлились, когда они заметили кобуру с револьвером у него на бедре.– Я же сказал тебе, что это «кольт», – пояснил один другому.– Джеф Барнс! Немедленно иди сюда! – позвал женский голос. – Тебя это тоже касается, Джимми Норрис!Мальчишки не двинулись с места и продолжали пялиться на Тайри и его оружие.– Джеф! Джим! – На этот раз голос звучал пронзительно и в нем слышался гнев.Тайри усмехнулся.– Бегите-ка, ребята, своей дорогой, – сказал он. – Похоже, она и вправду рассердилась.Джеф пожал плечами:– Да она всегда сердится.– Верно, – ответил Тайри, думая о Рэйчел. – Некоторые женщины всегда находятся в таком состоянии.– Джеф! Джим! – окликнул на этот раз мужской голос, и оба мальчика мигом повернулись и побежали к церкви.Через некоторое время Хэллораны отделились от толпы и направились к кабриолету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105