Он вглядывался в картины, изображавшие мускулистых индейцев в объятиях полуобнаженных бледнолицых женщин. Ястреб был растерян. Ведь бледнолицые женщины боялись индейцев. Те, которых ему довелось видеть, смотрели на него со страхом. Он не мог бы представить никого из них, срывающих одежды и падающих в его объятия.В тот вечер, сидя за столом напротив Мэгги и с аппетитом поглощая еду, он время от времени бросал на нее взгляды. Отблеск свечей озарял ее холеную белую кожу и плясал в черных волосах. Ястреб вслушивался в звуки ее голоса, дивясь тому, как свободно льется ее речь на языке Лакоты, лишь изредка перемежаясь словами бледнолицых, которые он не понимал. Она рассказывала о семье Вероники и о том, что юный Бобби жаждал стать воином, настоящим воином, как в былые времена.— Но, конечно, это неосуществимо, — с сожалением заметила Мэгги.— Отчего же?— Да ведь те дни прошли. Он хочет узреть видение для успехов в битве и сражаться верхом, как Бешеный Конь.— Вы знаете о Бешеном Коне?— Естественно. Все знают.— Но откуда?— Из учебников истории, по которым дети учатся в школе.— Дети бледнолицых? — недоверчиво спросил он.—Да.— Что же они учат?— То, что он был великим воином. Они узнают также о Сидящем Буйволе и Красном Облаке, — Мэгги помедлила, так как это навело ее на мысль, — а может, я могла бы научить вас говорить по-английски, пока вы здесь?Черный Ястреб обдумывал это предложение Ему нельзя вернуться в Пещеру до следующего полнолуния. Возможно, было бы полезно изучать язык бледнолицых, пока не настало время вернуться. Мудрец всегда знает врагов до мелочей.— Научите меня, — согласился он.Мэгги отложила свой труд романистки и посвятила всю следующую неделю обучению Ястреба английскому. Она предполагала уделять этому по часу каждое утро, но час превращался в два, три, а к концу недели они занимались почти восемь часов в сутки.Мэгги радовалась помощи Вероники. Ведь грамматика английского слишком уж отлична от языка Лакоты. Таких глаголов просто не существовало в нем. Там, где бледнолицый говорил: «Трава высока», — по-лакотски говорят «Педжи ханска», означающее «Высокая трава». «Солнце горячо» переводится, как «Ви ката», то есть «Солнечный жар». Фраза «Собака съела цыпленка» преображалась в «Санка хи кокойахаи ла тебиа», что значит «Собака, которую съел цыпленок»…К концу недели Мэгги поражалась успехам своего ученика. Едва она успевала раз-другой объяснить что-то, как он усваивал это тут же. Теперь, сидя напротив него за кухонным столом, она то и дело ловила себя на том, что не в силах оторвать от него взгляд. Ястреб до сих пор отказывался носить что-либо, кроме набедренной повязки и мокасин, и взгляд ее был прикован к широким плечам и медной груди. А притягательный взгляд глубоких черных глаз, а чувственный рот?! Она ловила себя на мысли, что жаждет кончиками пальцев прикоснуться к его губам, дотронуться до бледных рубцов на груди.«Что за мощная грудь,» — подумала она. Встряхнув головой, Мэгги отбросила подобные мысли. Даже в юности мальчики не поглощали всех ее мыслей. Ее матушка твердила, что порядочная девушка бережет себя для брака, а Мэгги такой и была. Без сомнения, это была единственная тридцатидвухлетняя девственница в Соединенных Штатах.Она подняла голову. До ее сознания долетел голос Черного Ястреба.— Простите, я не слышала.— Вы устали? — повторил Черный Ястреб, дивясь ее продолжительному молчанию.— Нет, все прекрасно, — ответила Мэгги, улыбнувшись — ведь он обратился к ней по-английски.Черный Ястреб не отводил от нее задумчивого взора. Ему много раз удавалось перехватить украдкой бросаемые на него взгляды. Ничто не могло ускользнуть от зоркого глаза Ястреба. Был ли он желанным для нее, или то было простое любопытство к человеку, попавшему в «сегодня» из мглы веков?Желание волной поднялось в нем, когда его глаза встретились с глазами Мэгги. Когда он думал о Ней, как о Призраке, его не влекла так красота ее лица, кожи, рта. Но сейчас, зная, что она создана из плоти и крови, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не коснуться ее щеки ладонью, не окунуть лицо в гущу черных волос, вдыхая сладостный запах этой женщины…Разом оборвав свои мечты, он резко встал:— Мы начнем завтра снова.— Хорошо. Он по-прежнему не двигался. Его взгляд скользнул по лицу женщины, и он вновь спросил себя — зачем она позвала его?Мэгги почувствовала, как вспыхнули ее щеки под долгим взглядом Ястреба. О чем он думал? Почему так смотрел на нее?— Спокойной ночи, Мэг-ги, — тихо сказал он, и голос его, такой глубокий, бархатистый и сладостный, обволакивал сознание дурманящей пеленой.— Доброй ночи, — прошептала она, пожалев, что не нашла предлога оставить его здесь.Черный Ястреб неохотно покинул кухню, зная: нужно уйти, пока он не сделал чего-нибудь непоправимого, недостойного воина.Он спустился по узкому коридору, что вел в прихожую, здесь задержался на мгновение, чтобы взглянуть на картину над камином, затем вышел из дома.Стоя на крыльце, он закрыл глаза и замер, жадно вдыхая свежие запахи земли и травы, благоухание сосен.Он слышал шум крыльев, тихое ржание коня, волчий вой — родные звуки.Открыв глаза, он устремил взор на Холмы, ощущая их близость и силу.Он думал о Волчьем Сердце, о матери и молился, чтобы она осталась жива, но мысли всякий раз возвращались к Мэгги. Ему было невыносимо больно думать, что она прикована к креслу, и он не мог, взяв ее за руку, мчаться по прерии. Она прекрасна. И такая красавица обречена оставаться в инвалидном кресле! Ей не следовало бы жить в этом неуютном доме с одной лишь старой служанкой да юнцом. Он заметил грусть в глазах Мэгги и понял, что она мечтает о том, к чему стремится любая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97