Австрия управляла Миланом и в последней войне была врагом Британии, поэтому Петра надеялась, что нет. Но не посмотрят ли на нее как на врага?
Даже сознавая все эти проблемы, она была уверена, что, если ее план провалится, она сможет найти место в монастыре и принять постриг. Она готова на все, только бы не стать шлюхой Лудовико.
Теперь это невозможно, и ее наверняка преследует Варци. А это означает, что она подвергает Робина и его людей опасности.
Ей вспомнился тот детский стишок.
Кто убил малиновку?
– Я, – сказал воробей, –
Моим луком и стрелой.
Это я убил малиновку.
Петра дрожала от напряжения и усталости, у нее слипались глаза, но она знала, что не уснет в этой грязной постели. Где угодно, только не здесь.
Петра отколола головную накидку от чепца, завернув булавки для сохранности в серую ткань, и огляделась, куда бы это положить. Ей не понравилась ни одна из поверхностей, поэтому она засунула ее под свой пояс, вспомнив о платке святой Вероники. Возможно, завтра вечером она сможет постирать его.
Ей хотелось снять пояс и висевшую на нем сумку, но их тоже некуда было положить. Она вспомнила, что оставила свой мешочек с мылом и зубной щеткой в кухне вместе с чистой одеждой. Она не собиралась возвращаться туда за ними, да и какой в этом смысл? Ей все равно не предложили воды для умывания.
Петра закуталась в плащ и легла на кровать, не снимая сандалии. Затем прочла молитву против блох и попыталась уснуть.
Ее разум возражал. Что же так поразило ее за столом?
«Прекрати это, Петра. Атмосфера здесь странная потому, что бедным женщинам страшно без своих мужчин».
Она вдруг резко села в постели. Их мужчины! В этот вечер, когда за столом сидело пять человек, свободным оставалось только одно место. Может быть, в семье был единственный мужчина – месье Гулар? Нет, их могло быть двое, сын занимал бы ее место на скамье.
Какова бы ни была правда, мужчина в доме сидел бы во главе стола. Но когда он был дома, где сидела старуха? Петра сомневалась, что она могла бы забраться на одну из скамей. И трудно себе представить, что мадам Гулар опустилась бы до того, чтобы сидеть на скамье.
Правда заключалась в том, что здесь не было мужчин. Одни женщины, бедняжки, что объясняло их бедность и страх. Возможно, Робин будет особенно щедр к ним завтра.
Петру разбудили приглушенные голоса. Неужели уже утро? Нет, еще темно.
С кухни доносились голоса, так что она, видимо, задремала всего на несколько минут. Петра свернулась калачиком под плащом и попыталась снова заснуть, но голоса мешали. Она перевернулась на спину, жалея, что не может пойти туда и приказать им замолчать.
Может быть, это молодые женщины делятся секретами или мадам Гулар жалуется своей матери на визит монашки, которая не ест чеснока и хочет спать при открытом окне? Петра натянула капюшон на уши, чтобы ничего не слышать, но мозг лихорадочно работал. А внутренний голос нашептывал, что что-то в этих голосах не так, что есть в них что-то подозрительное.
Ворча на себя, она встала и подошла к занавеске. Отодвинула ее на дюйм, и голоса стали чуть громче, но слов разобрать она не смогла. В комнате за занавеской было темно, но по краям просачивалось немного света. Большая кровать пустовала. Неужели они до сих пор на ногах?
«Они имеют право сидеть у своего очага и разговаривать, – сказала она себе. – Ложись спать». Но она не могла. Приготовив объяснение, что ей нужны ее вещи, она выскользнула из спальни и подошла к левой занавешенной арке.
– Одна из вас должна убедиться, что они… – Петра не поняла последнего слова, но узнала хриплый голос старухи.
– Конечно, они уже. – Это, должно быть, Солетт. – Там было достаточно… – опять неизвестное слово, – чтобы они проспали неделю.
У Петры перехватило дыхание. «Они» могло относиться только к мужчинам. Они дали им что-то вроде снотворного?
Она не была одурманена, но съела всего ложку этого странного супа. Все за столом ели из одного котелка, но старуха разлила его в миски, а Солетт принесла их. Могли они добавить что-то в миску, которую подали ей?
Что-то из того мешочка?
Но зачем? Возможно, они хотели, чтобы мужчины крепко спали ночью, но это не объясняло их теперешний разговор. Сейчас говорила мадам Гулар, быстро и тихо, с таким сильным акцентом, что Петра не могла понять ни слова, но звучало это неприятно.
«Думай, Петра, думай!»
Она вспомнила настойчивые вопросы о богатстве Робина. Он говорил, что французы считают, будто все англичане сделаны из золота. Женщина упоминала ошейник Кокетки. Могли ли эти нищие женщины решить, что им в руки упало сокровище, и планировали украсть его у спящих людей? Они наверняка сошли с ума. Завтра кража обнаружится, и как только они доберутся до следующего города…
Но им не позволят добраться до следующего города.
«Святой Петр, помоги нам!» Это казалось невероятным, но Петра слышала, что путешественники бесследно исчезают. Она на нетвердых ногах вернулась в свою комнатушку, изо всех сил стараясь думать, борясь с колотящимся сердцем. Если сонное зелье было в супе, женщины знали, что она съела очень мало. Они знают, что она поднимет тревогу, если что-то случится с ее спутниками.
Но им не понадобилось бы одурманивать ее, чтобы убить, – три крепких женщины против одной, да еще старуха может помочь, если понадобится. Петра нащупала в своей сумке кинжал, но сомневалась, что сможет справиться с ними. С содроганием она вспомнила большой нож на столе, который так легко резал грубый хлеб и твердый сыр.
Святой Петр, помоги им всем!
Тут громкий крик чуть не заставил ее выпрыгнуть из кожи, но это всего лишь мадам Гулар кричала на Солетт, а Солетт кричала в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93