Когда отсутствовал брат Патрик, то уход за больными был просто на грани катастрофы.
Вспомнив о брате Патрике, Имоджин снова стала беспокоиться о состоянии здоровья Фицроджера. Потом она написала ему записку:
«Брату Патрику. Добрый брат Патрик, сообщите последние новости в Клив. Я хочу знать, находится ли при смерти мой муж и повелитель. Если это так, то я приеду к нему. Имоджин из Каррисфорда и Клива».
Записку отослали в Каррисфорд, но ответа не последовало.
Каждый день Ренальд посылал курьера в каррисфордский замок. Каждый день тот возвращался с вестями, но Фицроджер никогда напрямую не обращался ни к Рональду, ни к Имоджин. Они наконец узнали, что он поправляется после лихорадки.
Потом пришли вести, что лорд Фицроджер поднялся с постели, но ходит с палочкой. Видимо, у него было сильно разбито колено.
Через несколько дней из Каррисфорда сообщили, что лорд Фицроджер надел доспехи и приступил к тренировкам.
Имоджин перестала беспокоиться о его здоровье. Теперь ее волновало только свое будущее. Она думала, что когда-нибудь ее муж решит, как ему поступить с ней, и тогда завершится эта тяжкая неизвестность. И наверно, когда-нибудь Фицроджер пожелает навестить свой замок. Он найдет его в хорошем состоянии.
Имоджин, коротая время, ревностно занималась делами. В глубине души у нее теплилась надежда, что ее муж будет покорен, увидев плоды ее усилий и стараний.
Она сделала так, чтобы работало больше ткацких станков, и следила за порядком в хранилищах и кладовых, где готовили запасы к зиме. Имоджин приказала побелить парадный зал, от чего в нем стало гораздо светлее и уютней.
Каждый раз, когда она смотрела на голые, ничем не украшенные стены, она думала, что пора расписать их цветами, но потом вспоминала об эфемерности своего положения и грустно улыбалась.
Но по истечении двухнедельного пребывания в Кливе она взбунтовалась и приказала расписать стены парадного зала.
В Кливе был живописец, который мог выполнить ее заказ. Она заставила его составить простенький орнамент и сделать трафареты. Потом Имоджин научила слуг, как смешивать краски. Вскоре они затонировали побелку и стали копировать рисунок по всем стенам.
Ренальд вошел в зал тогда, когда она давала указания рабочим. У него от изумления даже открылся рот.
– Имоджин… – сказал он и покачал головой.
– Цветы. Розовые цветочки! Зато каким веселеньким стал этот зал, – заметила госпожа. – Мне кажется, что гонец в Каррисфорд должен перед отъездом посмотреть результаты нашей работы.
Ренальд еще раз поразился ее изобретательности, и в его глазах появились огоньки восхищения.
– Мой маленький цветочек, вы или сумасшедшая, или просто умница. Вероятнее всего, и то, и другое.
Имоджин весь день нервничала, ожидая реакции мужа. Гонец вернулся вечером с отцом Фульфганом.
Имоджин не могла понять, что это было: желание отомстить или простое стечение обстоятельств?
Преподобный дерзко вошел в зал и оглядел все вокруг возмущенным, осуждающим взглядом.
– Дочь во Христе! – провозгласил он. – Ты совершила ужасную ошибку!
Имоджин как бы со стороны услышала свой ответ:
– Мне не кажется, что цветочки настолько плохие!
Она с трудом удержалась от нервного хихиканья.
– На колени! – громогласно возгласил возмущенный священник. – Ты мятежная, непослушная чертовка, дочь дьявола!
Имоджин хотела было повиноваться ему, но потом одумалась.
– Может, мы побеседуем в моих покоях, святой отец? – предложила она и, не оглядываясь назад, пошла вперед.
Имоджин была поражена, когда Фульфган безропотно последовал за ней. Но как только за ними закрылась дверь, он снова взъярился.
– Дочь моя, ты совершила ужасный грех! Имоджин покаянно сложила ручки на груди.
– Каким образом, святой отец? Она действительно не знала, какой из ее многочисленных грехов был в глазах Фульфгана самым отвратительным.
– Ты нанесла удар своему мужу, своему повелителю на глазах Божьих!
– Вам же он никогда не нравился.
– Но он останется твоим повелителем! Представителем Бога для тебя на земле. Твоя священная обязанность повиноваться и заботиться о нем!
– Но я заботилась о нем, – начала протестовать Имоджин. – Если бы я не ударила его, то он был бы убит Ворбриком.
– Не следует бояться смерти, дитя, – возразил он ей. – Опасайся только бесчестья.
– Я готова понести наказание за мой грех, но боюсь, что не смогу в нем раскаяться.
– Ты дерзкое дитя, – шепнул ей преподобный. – Как же ты можешь пренебрегать чувством долга по отношению к своему лорду и к Богу? Я ему говорил, – заявил Фульфган. – Я много раз повторял ему, что он должен публично выпороть тебя, и очень больно, чтобы восстановить свою честь и спасти твою грешную душу!
– Никто не может сомневаться в чести моего мужа.
– Он станет для всех посмешищем, если не накажет тебя!
– Значит, об этом стало известно всем?
– А как же иначе?
– Неважно, как он поступит, никто не посмеет смеяться над Фицроджером, – гордо задрала подбородок Имоджин.
– Ты погрязла в грехе.
– Я? – спросила его Имоджин. – А как насчет вас, когда вы встали на сторону Ланкастера?
– Ланкастер? Я с самого начала был на его стороне?
– Вы поддерживали его, когда у меня уже был Богом мне данный муж!
Теперь взгляд Фульфгана забегал по сторонам.
– Он был более угоден Богу.
– Но по вашим же словам, я была обязана подчиняться только моему мужу.
Имоджин не следовало делать столь безапелляционного заявления. Фульфган снова поспешил воспользоваться своим преимуществом.
– И тем не менее ты так коварно напала на него! Что станет с нашим миром, если женщины начнут бить своих повелителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105