Интересно, отдает ли аббатиса себе отчет в том, что, действуя под влиянием гнева, нанесет урон себе и монастырю.
— Согласен, если Джульетте будет позволено поесть и лечь спать.
Девушка вздохнула. Словесная перепалка держала ее в напряжении — глаза Джульетты горели. Родриго было приятно, что невеста хочет прийти на помощь, но в данный момент такое вмешательство ему не требовалось. К тому же ей не следует возбуждать гнев сестры Лукреции.
— И еще один момент, мать-настоятельница. В ваших глазах мы просто слабые люди с большими недостатками. Но, называя девушку лишь моей «возлюбленной», вы поступаете несправедливо не только по отношению к ней, но и оскорбляете глубину моих чувств и уважения к невесте.
Из темноты вышел черный кот и направился к Лукреции. Выгнув спину, животное потерлось о ноги хозяйки, и та наклонилась, чтобы взять его на руки.
Игуменья прижала любимца к себе и пристально посмотрела на Родриго. Карие глаза ее потемнели от ярости.
— У меня важная встреча, так что возможности поговорить с вами, сеньор да Валенти, не будет. Можете прийти ко мне — именно ко мне — утром или через день.
Не оглядываясь, Джульетта вышла из коровника, не попрощавшись с женихом и всем своим видом демонстрируя недовольство. Ее отправили спать, как ребенка!
Ничего не поделаешь, к раздражению Джульетты де Алессандро он давно привык. Родриго пожал плечами, а потом кивнул монахине:
— Как пожелаете, мать-настоятельница.
Но как только Джульетта вышла, аббатиса шагнула к нему и положила руку на его локоть.
— Простите, сын мой, — мягко сказала она. Карие глаза отсвечивали зеленым, как и у свернувшегося на груди кота. — Я иногда бываю резка. Последнее время меня беспокоит сердце, и сегодня я хочу проконсультироваться… э… насчет лекарства. Вы не будете сердиться?
Выражение ее лица стало вдруг простодушным, чего Родриго никак не ожидал. Но это не помогло. Чувства и опыт подсказывали: сестра Лукреция — хамелеон, она способна легко менять настроение и быстро «переделывать фасад». Явно мастерица в искусстве притворства и обмана.
— Конечно, мать-настоятельница, — ответил он, слегка улыбаясь, — никаких обид.
Не тратя времени даром, гость подоил последнюю корову и почистил коровник. У двери в обитель его встретила сестра Елена, к ногам которой он и поставил подойник. Весь вид монахини выражал явное неудовольствие, и Родриго не хотелось огорчать ее еще больше. Пусть не думает, что кто-то намеревается осквернить святая святых Санта-Лючии своим нежелательным присутствием. И еще не хотелось, чтобы из-за их поведения в коровнике она изливала злобу на Джульетту.
Он отступил, очень почтительно поклонился и направился к воротам. Подобрав лютню, спокойно удалился.
Однако вместо того, чтобы пойти к Морелло, привязанному подальше от любопытных глаз, Родриго выбрал большой раскидистый дуб напротив главного входа, спрятал лютню в ветвях и взобрался повыше, откуда была хорошо видна решетчатая калитка и любой, кто мог бы туда войти или выйти.
Уже стемнело, поднялся ветер. По небу бежали серые тучи, скрывая луну и звезды. Вечерня. Последний канонический час, добрые сестры должны возвращаться со службы.
Родриго ждал, ему было интересно, кто же придет «советовать лечение» сестре Лукреции. Сомнительно, что дело в больном сердце матери-настоятельницы. Скорее, вопрос стоит о ее душе.
Не такая уж большая загадка, что ей удалось всех одурачить — завоевать доверие тех, кто рядом, кто решал, кому быть во главе Санта-Лючии, когда наступит время. Церковь продажна снизу доверху, до самого папы Римского.
Но женщина напоминала кого-то, и, что гораздо важнее, Джульетта в ее власти. Родриго никоим образом не хотел подвергать девушку опасности, оставляя в монастыре. Но, если все подозрения безосновательны, лучше, чтобы Данте не знал об отнюдь не райской жизни его дочери в обители.
Одно дело, с мрачной иронией рассуждал он, убедить юную послушницу, что затворническое существование не для нее, и совсем другое — сообщить отцу правду.
Примерно через час Родриго услышал топот копыт. Он как раз изучал маленькие окошки здания, пытаясь угадать, какое из них принадлежит Джульетте. Валенти укрылся от пронизывающего ночного ветра плащом и в конце концов чуть не уснул. Сейчас бы в баню, мечтал condottiere, смыть пот и запах коровника, переодеться и обнять Джульетту. Тут его и потревожил стук копыт. Чуткое ухо солдата уловило, однако, некоторые особенности: скорее осел, чем лошадь. Вполне подходящий способ передвижения для какого-нибудь смиренного монаха.
Он уселся поудобнее, опершись ногой о крепкую ветку, и пристально всмотрелся в дорогу, ведущую из леса. Вскоре на ней показался жалкий всадник. Тонкие ноги, торчащие из-под монашеского одеяния, едва не волочились по земле. Черная ряса развевалась на ветру, и перед тем, как спешиться у ворот, человек на какой-то миг опустил капюшон, держась за поводья и седло. Порыв ветра открыл его лицо.
Никогда прежде Родриго не видел этого человека, но неоднократно слышал о нем. Однако ночью легко ошибиться, он не был уверен…
В просвете туч на несколько мгновений появилась луна. Подобно факелу, зажженному самим Господом, она призрачным светом залила фигуру на осле. Стало светло почти как днем, и Родриго четко увидел профиль приезжего.
Незнакомец неторопливо слез с осла, взглянул на луну и быстро водворил капюшон на место, скрывая лицо.
Но Родриго уже хорошо рассмотрел огромный горбатый нос, толстые губы и черные густые брови на бледном лице. И узнал.
Выразительный, хотя и неприятный, профиль принадлежал человеку, объявившему, что он только проводник воли божьей, инструмент, с помощью которого Флоренция и ее церковь сначала будут подвергнуты каре, а затем возродятся, чистые и непорочные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106