Но на Эми он смотрел совсем не так, как на других девушек. Не так, как на женщин, которым помогал. Она была другая. Когда Калем смотрел на Эми, он видел ее не только глазами. Он видел ее своим сердцем.
И это пугало его.
Сердце его билось как далекий прибой, когда она касалась его. Калем взял ее руку. И сердце его билось, как далекий прибой, когда он касался ее. Сердце колотилось, словно волны о берег, отдаваясь у него в ушах. Как могла эта девушка заставить его позабыть о том, что он терпеть не может женщин? Что же такое в ней было? Калем внимательно разглядывал ее руку, как будто надеялся найти в ней ответ. Но ответа не было.
Калем перевернул руку и пальцем провел по ладони девушки вдоль пересекавшей ее линии жизни. Он раскрыл свою ладонь и посмотрел на нее. Потом положил свою руку рядом с ее.
Его рука была большая, мозолистая; ее – маленькая, изящная. Ногти ее были похожи на полумесяцы; его были квадратные, точно паруса на корабле. Его ладони, привыкшие к тяжелой работе, были бугристые от мозолей. Ее ладошка была мягкая, белая; она казалась такой чистенькой, юной по сравнению с его. Кожа у Калема была намного темнее, чем у нее, настолько же отличаясь от кожи Эми, насколько различна была их жизнь.
Калем опустил руку девушки и разгладил одеяло, хотя оно и так было безукоризненно гладким. От нее исходило ощущение покоя, в чем он усмотрел насмешку. Когда Калем смотрел на нее, когда он был с ней или думал о ней, то, что царило в его душе, трудно было назвать покоем. Его охватывала целая буря чувств – неистовых, глубоких, все – поглощающих.
Это было нечто такое, чему он не хотел давать название, хотя он, кажется, знал, что это. Некое чувство, которое, как он думал, он не способен испытывать.
Но это оказалось не так. Когда Калем смотрел на Эми, он испытывал чувство, древнее как мир. Это было напряженное, сильное чувство. Это была не любовь. Нет, не любовь. Это была страсть.
Глава 28
Всегда веди себя как победитель,
Даже когда проигрываешь.
Неизвестный автор
Джорджина без труда отыскала кухню. Она, может, и заперта на острове, где ни один из ее планов побега не удался, но нос пока еще не подводил ее. Она шла, повинуясь ему, пока не очутилась перед громадной, обшитой деревянными панелями дверью.
Толкнув ее, девушка спустилась на две ступеньки и очутилась в просторном помещении с широким окном во всю стену. Справа от нее стена была вся из гранита; в нее вделан был еще один из этих огромных каминов.
На нижней ступеньке Джорджина застыла.
Эйкен Мак-Лаклен сидел у массивного соснового стола посередине кухни. Его громадные ноги упирались в другой край стола, а сам он, откинувшись, покачивался на стуле. К лицу он прижимал что-то вроде полотенца, так что Джорджине был виден только его упрямый подбородок.
– Привет, Джорджи!
У Эйкена была сверхчеловеческая способность угадывать, где она находится в данную минуту. Это сбивало ее с толку. Он ведь даже не смотрел на нее.
– Ну вот, аппетит пропал, – пробормотала Джорджина.
Она глубоко вздохнула и, пройдя через кухню, остановилась у стола с другой стороны от Эйкена. Девушка взялась за спинку стула.
– Садись поешь, – предложил ей Эйкен. Он по-прежнему не смотрел на нее.
На столе стояли только два прибора – перед ним и еще один рядом с ним. Джорджина отпустила спинку стула и прошла к свободному месту; собрав тарелку и приборы, девушка повернулась, собираясь отнести их на другой конец стола.
Ножки его стула ударились об пол, и он в ту же секунду схватил ее за руку:
– Садись здесь.
Голос его был приглушен полотенцем.
Джорджина посмотрела на него. Эйкен убрал полотенце, и девушка увидела его разбитое лицо.
Она чуть было не вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
Он был похож на самого сатану. Одно веко было ярко-лиловым и так заплыло, что глаз не открывался. Нижняя губа рассечена – рана была неровная, кровь на ней потемнела и запеклась, а сама губа раздулась до невероятных размеров. Ужасный кровоподтек красовался внизу, на подбородке; он словно бы увеличивался в размерах, пока девушка смотрела на него. Джорджине показалось, что она различает следы костяшек его брата.
– Садись.
Девушка села.
– Дэвид! – окликнул Эйкен. Дверь у него за спиной распахнулась, и вошел человек с тяжелым жестяным ведром. Он был высокий, как Эйкен и его брат, но худющий как щепка и костлявый как сельдь. У него были яркие рыжие волосы, спускавшиеся до плеч; они сияли, точно новенькие пенни.
Когда он ближе подошел к Эйкену, стало заметно, что лицо у него все в веснушках, подбородок длинный и острый, с шишкой на конце размером чуть ли не с куриное яйцо, а когда он посмотрел на Джорджину и улыбнулся, его зубы затмили все.
Он со стуком поставил ведро на пол:
– Это камни из родника. Они холоднее, чем те, другие.
Эйкен развернул влажное полотенце, вывалив на стол несколько гладких камней. Он наклонился над ведром, достал из него еще несколько голышей и снова завернул их в полотенце. Потом поднял глаза на Дэвида; тот не отрываясь смотрел на девушку.
– Спасибо. Это Джорджи.
– Джорджина Бэйард, – поправила она, стараясь говорить как можно спокойнее, если учесть, какое она испытывала страстное желание добавить еще несколько синяков к тем, что уже имелись у Эйкена.
Дэвид взглянул на нее.
– Как часы!
Девушка кивнула.
– Часы? – Эйкен приложил полотенце к распухшему глазу, потом перевел взгляд с Дэвида на нее.
– Ну да, – сказал Дэвид.
Джорджина посмотрела на этого олуха.
– Для того чтобы понять это, нужно научиться читать.
Дэвид засмеялся и быстро подмигнул Джорджине, затем повернулся и прошел к стеллажам в глубине кухни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95