Приподняв на мгновение голову, девочка взглянула на Джорджину; тело ее сотрясала дрожь, леденящая, судорожная, с которой невозможно совладать. Джорджина знала, что это такое, ее тоже всю трясло. Однако она молчала. Она ответила на резкий взгляд Эйкена своим собственным твердым взглядом.
Рука его опустилась. Взгляд скользнул с Джорджины на дочь. Он еще раз сквозь зубы выругался, потом взял что-то, лежавшее на песке, и накинул на них.
Это была его куртка. Джорджина и глазом моргнуть не успела, как он уже стоял, возвышаясь над ними. Еще секунда – и он, подхватив их на руки, понес сквозь туман.
Глава 18
Будь почтителен к старшим, в особенности если таковые имеются.
Марк Твен
Кирсти, нахмурившись, разглядывала темноволосую женщину; та съежилась, завернувшись в домотканое одеяло, такое же, как у нее, и сидя рядом с ней на шерстяном половичке. Обе они были заперты в ванной, а ласковое жаркое пламя плясало в углу в камине.
Женщина не отводила глаз от своих рук, крепко сжатых в кулаки; она прижимала их к груди, точно сердилась. Если бы она нравилась Кирсти, девочка сказала бы, что она очень хорошенькая, может быть, даже красивая.
Джорджина подняла на нее глаза, словно почувствовав, что девочка думает о ней.
Кирсти свирепо посмотрела на нее. Ей показалось, что длинные мокрые волосы девушки – на самом деле клубок перевившихся черных змей, которые ужалят, если подойдешь к ним ближе. Кожа ее была белая. А разве у призраков не белая кожа? Конечно же, белая. Они ведь на самом-то деле умерли, так что и крови в них совсем не осталось. У этой девушки были змеиные волосы и кожа, как у призрака, и... злобные, коварные глаза, как у дикой австралийской собаки, которые как раз в эту минуту смотрели на нее. Кирсти попыталась посмотреть на нее так, как смотрела на одноклассников, когда они давали ей почувствовать, что она недостаточно хороша для того, чтобы играть с ними. Усевшись прямее, она заявила:
– Ты мне не нравишься.
– Прекрасно. Я тоже не в восторге от тебя.
Девушка откинула волосы со лба, и они упали ей на спину. Они были такие длинные, что концы их касались ковра.
Не обращая внимания на Кирсти, девушка, нахмурившись, осматривала ванную комнату. Она долго разглядывала бак для воды и трубу, потом еще раз огляделась вокруг.
– Ни единого окна, – пробормотала она через минуту.
Кирсти с подозрением наблюдала за ней. Раз она ищет окно, значит, собирается стянуть еще что-нибудь, а может быть, хочет удрать.
– Папа запер дверь, так что ты теперь не выйдешь отсюда!
– Благодарю тебя за эти ценные сведения! Вряд ли я сумела бы сама до этого додуматься, тем более что окна не относятся к выдающимся архитектурным деталям этого помещения.
– Что значит – выдающимся?
– То, чем твой отец не является.
Кирсти не нравилось, когда взрослые вели себя так – делали замечания и насмехались, уверенные, что она их все равно не поймет. Но она не собиралась показывать этого девушке. Поплотнее завернувшись в одеяло, Кирсти пристально уставилась на нее, надеясь, что от этого взгляда той станет не по себе.
Девушка ответила ей таким же взглядом, и у нее это лучше получилось; Кирсти показалось, будто эта девушка может прочитать любую мысль, промелькнувшую у нее в голове. Девочка попробовала думать о чем-нибудь гадком... о змеях, пауках и о линейке мисс Харрингтон. Однако девушка больше не обращала на нее внимания. Она говорила сама с собой, что-то бормоча о похищении.
Кирсти высоко подняла подбородок.
– Папа ни за что не позволит тебе похитить меня или Грэма.
– Похитить тебя? – Девушка рассмеялась. – Вот так идея!
– Мой папа – самый храбрый и самый сильный человек на свете.
Девушка перестала смеяться. Она на мгновение умолкла, пристально глядя на Кирсти, так, будто хотела сказать что-то очень плохое. Но ничего не сказала; вид у нее был такой серьезный, сосредоточенный, какой Кирсти норовила придать себе на уроках арифметики.
Замок неожиданно щелкнул, и обе они одновременно обернулись. Ее отец стоял в дверях, целиком заполняя проем, как те фигуры на портретах в Харрингтон-Холле, едва не вылезавшие из своих больших рам.
– Так, так... – сказала девушка голосом, в котором слышалось омерзение. – Глядите-ка! А вот и Самсон!
Кирсти опять оглянулась на девушку, проверяя, не смеется ли та над ней. Однако та смотрела на ее отца одним из тех колючих, враждебных взглядов, какие бывают у людей, когда они хотят показать вам, что собираются с вами расквитаться. Таким же отвратительным взглядом смотрел на нее Честер Фарради, когда вытащил наконец свою глупую голову из грязного ведра.
Через руку у отца была перекинута сухая одежда; он не отрывал глаз от девушки. Было не заметно, чтобы он сердился, однако девушка, казалось, полностью завладела его вниманием, ради которого Кирсти приходилось прилагать столько неимоверных усилий.
– Она воровка, – напомнила Кирсти отцу.
Тот на мгновение перевел на нее взгляд:
– Глупышка! Она ведь спасла тебе жизнь.
– Я умею плавать.
Она и правда умела плавать.
Отец посмотрел на нее так, будто хотел возразить, однако ничего не сказал. Он просто кинул ей сухую пижаму. Девочка быстро переоделась, не сводя с него глаз. Отец закрыл дверь и прошел через комнату, остановившись рядом с девушкой с волнистыми волосами; та едва не свернула себе шею, пытаясь заглянуть ему в лицо, такой он был высокий.
– Я ведь уже просил тебя снять эту мокрую одежду, Джорджи.
Девушка покрепче закуталась в одеяло, скулы ее напряглись.
– И не подумаю.
Они смотрели друг на друга – долго, не отрываясь. Кирсти сидела, наблюдая за ними, переводя взгляд с одного на другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95